Сказ Про Иванушку-Дурачка. Закомуринка двадцать девятая (СИ)

– Ах, всё прополо, пропуло, пропыло! Що робить, Катя? – тревожно спрохал царь. – Выбросить незаметно рогатку?

– Дай сюды! Еще не всё пропыло! Рогатка еще пригодится! – деловито сказала царица и спрятала обе рогатки у себя в декольте.

Ту́тока в тронном зале несколько портьер полыхнули полымем.

– Ой, матушки! – хрипло прошептала Огняночка.

– Ой, батюшки! – вскрикнули, понимаешь, боляре.

– Я, я – ваш законный батюшка! – заорал царь. – Ой, батюшка я! Ну надо же, какое по́ломя*!

– Эх! Огнетушманчиком бы его чичас! – хрипло прошептала Огняночка.

– Огнетушманчик-то – на хрустальной люстре! – вскричал батюшка-царь. – Доставай скорей!

И тутовона царица зехнула вверх и – ах! – неожиданно узехала, що на люстре действительно висит огнетушманчик! Да такой, понимаешь, оранжевый, словно токмо що из «Оранжевой песни», однозначно! Катя изо всех сил подпрыгнула и сняла баллон с люстры, приземлилась с баллоном, чеку выдернула, нажала на рычаг – и от неожиданной отдачи выронила баллон! Баллон закрутился по паркету – и наступающих боляр как ветром сдуло! В одну секунду – не успели даже штаны подтянуть! А Катя и Горох с ног до головы оказались заляпаны белокипенной пеной, хочь и обнаружили друг дружку спрятавшимися за обширным престолом! Там же обнаружились и отважные сапоги.

– Ой, матушки! – хрипло прошептала Огняночка. – Хи-хи!

– Ой, батюшки! – завопил Горох. – Хнык-хнык!

– Ой, матушки! Ой, батюшки! Хи-хи! Хнык-хнык! – завопили сапожки, тершиеся, понимаешь, подле Катиных ножек, и принялись счищать с себя препротивную пену об упомянутые ножки, хи-хи, хнык-хнык.

– Я, я – ваш законный батюшка! Ой, батюшка я! Ну надо же, какая противная пена! Хнык-хнык! Ну чьто таперь делать, Катенька? – спросил Горох, дрожа и хныча, покуда пена постепенно стекала с его чуба на нос, с носа на усы, с усов на бороду, с бороды на брюхо, ну и так далее, и так далее, и так далее.

– Чьто делать, чьто делать! – горячаво воскликнула Екатерина. – Не нюнить! Бегчим, а не то сгорим, Горошек! Али в пене утонем, Горошенька!

– Ах, я не могу бегчить, Катя! Хнык-хнык!

– Пучему, Горошенька?

– Ах, всё пропыло, прополо, пропуло: ноги от страха отнялись! Я совершенно огорошен, Катенька!

– Ах, всё пропуло! Шо же делать, Горошек?

– Шо, шо! Бегчи одна! Как есть – босиком!

– А ты, Горошуля?

– А я... А я... А я... А я останусь с любезным баяном!

Царице показалось, что её, понимаешь, бросают ради баяна, и она взволнованно заявила:

– Нет, я вас, понимаешь, не брошу, любимый супруг да любезный баян! Садитесь вдвоем мне на шею! И мы понесемся!

– Так мы далеко не унесемся, егда, понимаешь, носячая – босиком! Ах, всё, всё прополо, пропыло, пропуло! Оставь меня, Катя, тут, с баяном, а сама спасайся, однозначно!

– Ах, уж энтот мне баян! Нет, не всё пропуло: мы унесемся! Нас унесут сапоги – самоносы и самобеги!

– Этто другое дело! – с энтузизазмом воскликнул Горох. – Я тильки с собою казну прихвачу, полевой раскладной трон да любезный баян!

– А зачем трон?

– Тсс! Авось тсс... тсс... сгодится в изгнании! Для эвтого, как его?.. тсс... тсс... тсс... статуса! Понятно?

– Ну разумеется! – сказала понятливая Катенька, а про себя подумала: «Тсс! Тсс, тсс? Хм, тсс, тсс... А-а-а, тсс, тсс! Ну разумеется, тсс – энто, понимаешь, трон тсс.. тсс... стульчак! Царь без него не как... царь никак – по царской привычке, хи-хи!»

Горох открыл багажник престола, служащий сейфом для хранения государственной казны, и достал, понимаешь, три позеленевших медяка, баян в чехле, котомку, а также свой полевой раскладной трон, изготовленный из серо-зеленого брезента, натянутого на складывающуюся металлическую раму. Царь опустил медяки в задний карман брюк галифе, запихал полевой трон в котомку, котомку – за плечи, ручку чехла с баяном – в зубы – и стремительно вскарабкался Кате на шею. Катя зело присела.

Супруг посочувствовал юной жене и, чтобы как-то облегчить ее положение, переложил чехол с баяном из зубов в рученьки – Катенькины, разумеется.

– Ну що, любовь моя? – заботливо спрохал царь. – Калды же мы, наконец, побегчим?

– Чичас! – с горячеватостью воскуяркнула царица. – Сапожки!

– Чё? Шо? Що?

– Залазьте на мои ножки!

– Не-е-е! Я – в пене! – закапризничал левый сапог. – Мне бы налево, олевиться!

– Неохота! Я весь заляпан кошмарной пеной! – запричитал правый сапог. – Мне надобедь направо, оправиться!

– Сапогы-ы-ы!

– Шо? Що? Чё?

– Как стоите перед подполковником?!

– А как мы стоим? Яко? Аки?

– Пятками – к подполковнику!

– Извините, забылись!

– Один наряд вне очереди! Кажо́дному! Ка́ждному! Ка́жиному!

– Так точно! Так тошно! Так тощно!

– Ну-с, приступайте к наряду: наряжайте мои ножки!

– Так тошно, так точно, так тощно, госпожа подполковник!

– Обращайтесь ко мне: вашскобродь!

– Так тощно, так тошно, так точно, вашскобредь, вашсковредь, вашсковродь! – бойко гаркнули сапоги и развернулись к Кате носками. – Отвернитесь и подпрыгните, вашсковродь, вашсковредь, вашскобредь!

– А зачем отворачиваться?

– Щобы на нас не смотреть! Мы стесняемся! Мы не оправились! Мы не олевились!

– Ну хорошо, хорощо, хорочё! Хи-хи!