Сказ про Ваньку, про Илью-оборотня и про Фаню-хранительницу

В рассветных сполохах она рассматривала стволы уже давно ставших ей родными деревьев, трогала их шершавую и такую приятную кору, вдыхала запах хвои, покрывшейся росой в предвкушении раннего утра. Чернава ощутила спокойствие, единение и радостные предвкушение счастливого дня. И будущего.

За спиной раздался шорох, и Чернава отпрянула от засыхающей липы, к которой перед этим нежно прильнула. Позже она жалела об обращённом на злополучный шум внимании, обрёкшем её на многолетнее прозябание в волшебном плену. Но девушка обернулась и увидела сестру, так внезапно пропавшую два года назад.

– Не думала тебя тут встретить. Хотела просто оставить подарок возле кровати, не тревожив тебя, – сестра застенчиво переминалась, словно вовсе и не домой направлялась.

Гата стала выглядеть иначе. Повзрослела, слегка осунулась, стала ходить в каком-то балахоне, да и опиралась она на странную палку. Чернаве отчего-то стало смешно, что её всегда чистенькая и хорошенькая старшая сестра стала выглядеть как сумасшедшая ведьма, но изумление от встречи не позволило ей хихикнуть.

– Но как… что ты тут… – Чернаве сложно было выразить свои мысли. Они у неё прыгали с того, что, например, надо подбежать к Гате и обнять её, до того – надо скорей хватать нежданную гостью и тащить домой, пока она снова никуда не делась.

Эти два года родители изредка вспоминали старшую дочь. Хоть она и не так часто, как младшая, помогала родителям по хозяйству, но они всё равно считали, что Гата была "прелестной дочкой", которой при этом "не страшно было и пожертвовать", но что была это за жертва – Чернава так и не догадалась.

– Где ты всё это время пропадала? – смогла наконец выпалить младшая из девушек. Она устала бороться с тенью сестры, сопровождающей её всё это время. Чернаве тяжело жилось в неведении, с тихим перешёптыванием родителей, каждый раз замолкавших при виде младшей дочери.

Гата переменилась в лице, выразившем что-то среднее между жалостью и лёгким удовлетворением.

– Тебе разве родители не сказали? – участливо спросила она и не смогла совладать с той слабой, успевшей мелькнуть, улыбкой.

– Конечно нет, – Чернава уже чуть ли не кричала, у неё на глаза навернулись слёзы от несправедливости.

– Тогда они сделали всё правильно, как я и просила, – чуть слышно, но достаточно для того, чтобы Чернава услышала, ответила Гата.

И она рассказала своей сестре всё, что случилось до, во время и после её шестнадцатого дня рождения.

***

Чернава встретила конец рассказа возле корней липы. Где-то на середине она почувствовала слабость в ногах и нехватку воздуха. Ей не понравилась история, точнее, не понравилось то, с каким слабым, но пробивающимся самодовольством рассказывала ей об этом старшая сестра, не появляющаяся эти два года на пороге.

Теперь Чернава догадывалась, что сестра специально вернулась спустя это время, поджидая её, чтобы разрушить одиночество младшей и рассказать о своём предназначении, преподнести его в таком свете, словно она тут самая лучшая, а младшая – как была ничто, так такой и осталась.

Чернаве стало очень больно.

– Не понимаю, за что ты так со мной. Что я тебе сделала? – прошелестела девочка.

– Ты этого никогда не поймёшь. Поэтому вот тебе мой последний подарок и напутствие: присматривай за родителями. Ведь именно для этого они и родили тебя, – ответила ей с ехидством Гата, бросила свёрток перед сестрой и, стукнув посохом по земле, испарилась.

Чернава не желала принимать преподнесённой Гатой подарок. Ей хотелось поскорей вернуться домой, туда, где её, возможно, любили, чтобы избавиться от чувства ничтожности, сжирающего её невинную душу изнутри.

Девушка с трудом поднялась на ноги. Но ей на глаза попался тот самый свёрток, брошенный наземь. Любопытство пересилило обиду, и Чернава поддалась соблазну.

У неё на руке лежало маленькое костяное колечко, от которого веяло какой-то пустотой и отсутствием, словно ничто живое не должно было касаться этого предмета. Чернава поспешно завернула подарок обратно и, шатаясь, отправилась домой.

***

Утром следующего дня Чернава повторила вчерашнюю прогулку. После того, как она прошлым утром вернулась домой, опустошённая, упала на кровать и уснула. Поэтому, проснувшись поутру и не заметив явных признаков прошедшего дня, девушка решила, что ей это всё приснилось. Правда, Чернава начала немного переживать о слишком больном, жестоком и до ужаса реальном сне, но что поделать, боги посылают знаки и надо к ним прислушиваться.

Возле той самой немного засохшей липы Чернава заметила примятую траву и нахмурилась. Что-то здесь было нечисто, словно на этом месте в самом деле кто-то сидел продолжительное время. Девушка опустилась на примятый пятачок и задумалась: что же именно хотел поведать ей сон.