Сказаниада

Закат Улька с Котеней встречали лежа, наблюдая, как желток светила медленно тонул в словно бы кипящем соленом бульоне, а сверху за владычество над миром насмерть бились ярко-сиреневые и мрачно-фиолетовые облака. Победили темные. Но их проткнули и разогнали божественным светом многоглазые звезды. Улька и Котеня молчали и просто глядели ввысь. Звезды тоже молчали. Иногда подмигивали, будто знали нечто особенное. Они, вечные и равнодушные, знали многое, а видели еще больше. Оттого у них и равнодушие к делам земным, что тут ни происходило бы.

С моря сильно дуло, скрипели сломанные ставни и останки крыш, в стены бил мерный прибой. Волны, брызги в лицо и запах моря, когда плечо упирается в плечо и рядом слышно дыхание друга – можно ли представить что-то лучше?

Ночью, в непроглядной тьме, вместе купали коней – по разные стороны остатков каменного строения, но вместе. Потом вновь безмолвно разговаривали со звездами.

От холода защитили объятия. А что делать, если так получилось?

Проснулись оттого, что потянуло гарью. Небывалый, сравнимый только с домашним, уют оторванности от враждебного мира пошел трещинами, сквозь дремоту в сознание настойчиво стучалась явь.

Душа взмолилась, чтобы эта ночь не кончалась, и на рассвет Улька посмотрела как на предателя. Рядом с такой же неохотой открыл глаза Котеня. Настороженное лицо поднялось, ноздри раздулись, втягивая прилетевший запах… и сон исчез из глаз. Если это не сигнал к бою, то что же? Как ни чудесно было на развалинах, а для витязя битва слаще любого покоя, пусть даже самого желанного. Котеня – витязь, для него пропустить атаку хуже повешения, к тому же Бермята по секрету сообщил, что победа обеспечена и нужно оказаться в первых рядах, чтобы о тебе говорили.

Прикрываясь щитами, вдоль городской стены бегали гридни с факелами, одно за другим занимались пламенем бревенчатые строения и заготовленные дрова, вспыхивали лачуги. Камнеметы вносили свою лепту, поливая город огненным дождем. Вскоре стена дыма скрыла величественные стены от глаз.

Улька и Котеня прибыли в расположение сотни. Конница строилась к атаке. Сотник увидел их издалека:

– Хворь?

– Пустяки, все прошло.

Им указали на место с краю длинного ряда всадников. Кони всхрапывали и пытались отступить, жар чувствовался и здесь.

Теперь оставалось только ждать. Улька в этот день не ела и не пила, чтобы не подвести витязя. Ветер не прекращался, он гнал дым строго на защитников и делал для нападающих больше, чем целое войско.

Пехота потащила к воротам «коня» – прикрытый кожаным шатром таран на колесах. У задыхавшихся солдат подкашивались ноги, упавших хватали под руки и несли обратно, на их место бежали следующие. Сверху уже никто не стрелял, не лил масла и не скидывал камни. План нападающих удался. Когда в сизой завесе у ворот раздался треск, разнесся голос воеводы:

– Впере-е-ед!

Вслед за всеми Улька пустила свою лошадку вскачь. Меч сам прыгнул в руку. Котеня прав, война – удивительное дело. Какой азарт! Какие ощущения! Жизнь? Плевать! Смерть? Врагу! Нас – рать, как кричит пехота. Впере-е-ед!..

Конница влетела в разбитые ворота и понеслась по улицам. Котеня с Улькой замыкали длинную вереницу.

Глаза резало едким дымом, горло жгло и рвало жестким кашлем. Задор растворился, будто не было, в мозг вернулся здравый смысл. Может, вернуться, пока не поздно? Дальше будет хуже. Улька оглянулась назад. Наверное, в этот миг боги вмешались в ее жизнь: она случайно заметила, как упавший со стены и казавшийся мертвым защитник приподнял голову, и его единственная действующая рука с силой метнула копье. Копье полетело точно в спину Котени. Мощь броска поражала – воин был силен и умел. Закрыть собой Котеню, как требовала рванувшаяся душа, не получалось, не позволяло расстояние. Еще миг и…

Нагнувшись, Улька рубанула коня Котени по ногам. Тот завалился в ее сторону. Копье с присвистом прошумело около уха молодого витязя.

Удар падавшего коня пришелся по крупу Улькиной лошади. Шатнуло, потянуло вбок…

Будь кобыла менее строптивой и испуганной, а еще умей Улька управлять лучше, выправить положение, может быть, получилось бы, но обожженной задыхавшейся животине уже не было дела до сидевшей в седле неумехи. Обезумевшую лошадь занесло в тлевшие остатки дома, где деревянный пол сгорел вместе со стенами. До того, как лошадь провалилась в чадивший гарью подпол, Улька спрыгнула.

Удар о землю заставил ее взвыть. Казалась, теперь у нее отбито все, не говоря про больную пятку. Зато ничего не сломано и не вывихнуто. И это настоящее счастье.

Рядом с ней с земли поднимался Котеня, он совершил в воздухе кувырок и перекатился во время падения. Будь на Ульке железа столько же, как у него, она просто грохнулась бы ничком. Без рычага ее не подняли бы. Да и то бы, скорее всего, только перевернули.

– Спасибо, – бросил Котеня. Он глядел на коня, дрыгавшего перебитыми ногами. В глазах стояли слезы. И у Котени, и у коня. – Цела?

– А ты?

Кивнув, Котеня в один удар заколол коня и побежал к виновнику произошедшего. Доблестный защитник уже умер, на бросок копья ушли последние жизненные силы.