Сказание о Бахраме Чубина из «Шахнаме»

Бахрам, заняв чертог царя царей,
Шесть тысяч отобрал богатырей,

Таких, которым в битве страх неведом,

И за Хосровом их направил следом:

Их воеводой был назначен муж

Бахрам, чей предок — славный Сиавуш.

Меж тем Хосров с усталою дружиной,

Ища спасенья, в край вступил пустынный.

Блуждая, стен достиг он крепостных,

Терялись в облаках зубцы на них.

То был Яздансарой — обитель бога,

Сюда вела паломников дорога.

Святителей увидев и жрецов,

Спросил богопоклонников Хосров:

«Найдется ль пища в этом светлом храме,

Исполненном духовными дарами?»

Сказал епископ, дряхлый и седой:

«Питаемся мы пищею святой,

Есть овощи у нас и хлеб ячменный, —

Не откажись от них, о гость почтенный».

Властитель спешиться велел друзьям,

Сошел с коня и взял боджи барсам.

На голубой песок вельможи сели

И все, что было, с наслажденьем съели.

Потом спросил епископа Хосров:

«Вошли мы, старец, под счастливый кров.

Найдется ли вино в жилище этом?»

Тот молвил: «Мы изготовляем летом

Из фиников прохладное вино,

Что, как рубин при свете дня, темно».

Старик поставил кубок пред Хосровом

И солнца свет стал от вина багровым.

Хосров три кубка осушил подряд…

Кто из царей державных был бы рад

Лепешкою насытиться ячменной?

Едва душа искателя вселенной

Согрелась от вина, — он в холодке

Уснул на мягком голубом песке,

Избрав бедро Бандуя изголовьем.

Вдруг шум поднялся над святым становьем,

Священник гостя разбудил от сна:

«Ты видишь? Даль пустынная черна

И войско движется за тучей пыли!»

Сказал Хосров: «Нас беды обступили,

Врасплох напали недруги на нас,

Приблизился несчастья черный час».

В ответ услышал шах слова Бандуя:

«Властитель! Выход для тебя найду я,

Но чтоб тебя из рук врага спасти,

Себя я должен в жертву принести».

Хосров ответил: «Притча есть благая,

Рассказанная мудрецом Китая:

«Тому, кто сеет верности зерно,

На небесах плоды пожать дано».

Скажи, что будет с нитью шерстяною,

Раздавленною рухнувшей стеною?

Когда ты способ можешь применить,

Спаси меня — беспомощную нить!»

Сказал Бандуй: «Ты мне вручи запястья,

И серьги и венец — источник счастья,

И пояс, и серебряный наряд,

И яркий, тканный золотом халат.

Когда надену я твои одежды,

Отправься поскорей путем надежды,

С дружиной преданной помчись вперед,

Как челн, которым правит мореход».

Исполнил юный шах совет Бандуя,

Пустился в бегство, буре соревнуя.

Как только скрылся царственный беглец,

Сказал богопоклонникам хитрец:

«Теперь от войска спрячьтесь за холмами», —

А сам уединился в тихом храме,

Закрыл, опасной шествуя тропой,

Железные ворота за собой,

Потом надел халат золототканый,

Венец, величьем царским осиянный,

На крышу плоскую взобрался он,

Увидел войско с четырех сторон.

Когда дружины подошли вплотную,

Когда его одежду золотую,

И серьги, и сияющий венец

Узрели ратоборцы, наконец,

Они сказали: «Вот Хосров пред нами

Сверкает золотом и жемчугами!»

Увидев, что затея удалась,

Бандуй спустился с крыши, торопясь

Переодеться, снять венец жемчужный,

Потом в своей одежде, безоружный,

Поднялся вновь и с крыши стал кричать:

«О новая воинственная рать,

Бойцы, скажите, кто ваш предводитель,

С ним говорить мне поручил властитель,

Чтоб слышно было всем богатырям!»

Ответил Сиавуша сын Бахрам:

«Со мною говори: я — воевода

Бахрам, из Сиавушева я рода.

Сказал Бандуй: «Так молвил шахиншах:

«Устал я, странствуя в глухих степях,

Устали всадники мои и кони,

Спастись пытаясь от твоей погони.

Войти решил я в этот мирный храм,

Чтоб отдохнуть и отдых дать бойцам.

Едва заря блеснет лучом багряным,

Я откажусь от власти над Ираном,

С тобой пущусь к Бахраму в скорбный путь,

Чтоб витязю в покорстве присягнуть.

Раз мне творец послал такое бремя,

Твое не буду отнимать я время.

Открыл я все, что в сердце я сберег.

Теперь единый мой вожатый — бог».

Бойцам от этой речи стало больно:

В них жалость вызывал Хосров невольно.

Мгновение помедлил их глава

И принял шахиншахские слова.

Все спешились по знаку воеводы,

Отрезав пленнику пути свободы…

Бандуй на крышу вышел поутру

И, став лицом к бахрамову шатру,

Сказал: «Властитель думает о боге,

Забыв мирские страсти и тревоги.

Он бодрствовал, несчастный, эту ночь,

Всевышнего просил ему помочь,

А ныне солнце поднялось высоко

И, знойное, печет оно жестоко.

Хосров сегодня должен отдохнуть,

А завтра с войском пустится он в путь».

Сказал своим вельможам воевода:

«Нам надо ждать — иного нет исхода:

Когда Хосрова будем торопить,

Вспылив, решит он с нами в бой вступить,

А он один — искусный, сильный, смелый —

Опаснее, быть может, рати целой,

Притом, когда в бою погибнет шах,

Нас, в гневе, Чубина развеет в прах.

Пусть к нам Хосров придет по доброй воле.

В душе не затаив ни зла, ни боли.

Кончаются припасы? Нет беды:

Мы завтра наши завершим труды!»

Богатыри на отдых стали снова,

Таясь от солнца знойного, степного,

Пока не вышла ночь из-за горы,

И, крепость окружив, зажгли костры.