Сказание о Бахраме Чубина из «Шахнаме»

Затем в столицу прибыл он в тревоге,
Отцу седому поклонился в ноги,

И много долгих дней провел с отцом,

С беспомощным, дряхлеющим слепцом.

Сказал Хосров: «Тот богатырь-воитель,

Которого избрал ты, повелитель,

Пришел, как венценосный властелин,

Привел с собою множество дружин.

Его хотел я от греха избавить, —

Не смог на добрый путь его наставить:

Война, война его к себе влекла, —

Будь проклят он и все его дела!

Я принял бой, противный мне до боли.

Оставил многих я на ратном поле.

Часть воинов отпала от меня,

Как спутники случайные, храня

Мне верность лишь до первой неудачи,

Вступая с неохотой в бой горячий,

Признав права Бахрама на венец:

В начале разве виден им конец?

Вослед за мной, вплоть до моста Нахрвона

Мой низкий недруг мчался разъяренно,

И от Бахрама я бежал, едва

Осыпалась моих надежд листва.

Ты скажешь: отступленья путь невесел, —

Но я сперва и вред, и пользу взвесил,

А если мудрый шах отдаст приказ,

К аравитянам двинусь я тотчас».

Ормузд сказал: «Там не найдешь защиты,

Опоры у арабов не ищи ты.

Что могут дать Аравии сыны?

Нет войска там, оружья и казны.

На тех людей надеяться напрасно:

Бесспорной выгоды не видя ясно,

Обиженными вдруг себя сочтут,

Они тебя Бахраму продадут.

О, пусть на голос твой, прогнав напасти,

Откликнется смеющееся счастье!

Когда в Иране жребий твой угрюм,

Немедленно ты отправляйся в Рум,

С кайсаром честно говори и прямо

О вероломстве дерзкого Бахрама.

Владеющий румийскою страной

Тебе поможет войском и казной.

Там, в Руме, тоже чтут законы веры,

Там нет сокровищам числа и меры,

С кайсаром ты в родстве: свой древний род,

Как ты, от Феридуна он ведет».

Хосров сказал: «Я твой совет приемлю».

Поцеловал он пред Ормуздом землю

И сотни произнес ему похвал.

Бандуя и Густахма он позвал

И молвил им: «Отныне с нищетою

Мы стали неразлучною четою.

Пуститься в бегство мы должны опять,

Мятежной рати мы должны отдать

Иранские просторы и святыни,

Разбить шатры должны мы на чужбине».

Замолк — дозорного раздался крик:

«О справедливейший из всех владык!

Я вижу знамя с вышитым драконом,

Что водрузил мятежник над Нахрвоном!»

Вскочил Хосров с проворством молодым

На скакуна и полетел, как дым,

Ему казалось: за спиною дышит

Дракон ужасный, что на стяге вышит.

На миг он обернулся, чтоб взглянуть,

Пустились ли Бандуй с Густахмом в путь,

И что же? В то мгновенье роковое

Трусили потихоньку эти двое!

«Презренные мужи! — вскричал Хосров, —

Друзьями, что ли, вы сочли врагов?

А нет — зачем вы топчетесь на месте?

Иль вражеской вы не боитесь мести?

Иль вам отрадней, чем скакать со мной,

Бахрама чуять за своей спиной?»

Сказал Бандуй: «Владыка над царями!

Не мучай сердце думой о Бахраме,

Не видит нашей пыли он сейчас.

А ты, покуда враг далек от нас,

Внемли друзьям: не будет цель успешна,

Когда решил ты мчаться так поспешно.

Бахрам предстанет пред твоим отцом,

Слепца престолом одарит, венцом,

А сам воссядет у его десницы,

И власть его не будет знать границы.

От имени царя, страны глава,

Кайсару в Рум напишет он слова:

Мол, подлый раб, мой сын, бежал из царства,

В душе таит он подлость и коварство.

Убежища начнет просить смутьян,

Но только выпрямит окрепший стан,

Поднимутся у вас мятеж и смута.

Нельзя ему предоставлять приюта,

Он должен быть тотчас под стражу взят,

В оковах возвращен ко мне назад».

Хосров, нахмурясь, отвечал Бандую:

«Что суждено, того я не миную,

Увы, дела тяжки, длинны слова,

Вручим себя заботам божества».

Погнав коня, поехал он в печали,

А нечестивцы от него отстали,

Вернулись к дряхлому царю царей,

Приблизились к престолу от дверей

Так, чтоб шагов не слышно было стука,

И вытянули тетиву из лука

И шаха удавили тетивой,

Над гордой надругались головой.

Все кончилось, едва рассвет забрезжил.

Сказал бы ты: Ормузд на свете не жил!

Что кубки времени в себе таят?

Сегодня в них вино, а завтра — яд,

А если такова игра вселенной,

То не ищи ты счастья в жизни бренной!

Когда закончил дни свои Ормузд

И трон владыки оказался пуст,

Послышались удары барабанов.

Тогда, от тела мертвого отпрянув,

Убийцы пожелтели как парча.

А в этот миг, ликуя и крича,

Бахрама рать по городу летела,

Взметнув дракона голубое тело.

Злодеи, удавившие слепца,

Поспешно убежали из дворца.

Едва достигли юного владыки

И тот увидел желтые их лики,

Он вздрогнул, ибо начал различать

На ликах преступления печать.

Властитель уподобился шафрану,

Но в сердце затаил немую рану.

Сказал дружине: «С главного пути,

Друзья мои, нам следует сойти.

Мы не должны себя щадить: отныне

Наш путь пойдет сквозь дикие пустыни».