Сказание о Доме Вольфингов

– Златогривый, я хочу поступить так не потому, что стыжусь показаться отверженной, а потому, что именно я должна нести на себе всю печаль нашего расставания. И пусть печаль эта станет ещё тяжелее, и я сравнюсь с женщинами давно минувших лет, с теми, что произошли от богов, иначе я не отравлю свою жизнь злобой и смятением. Успокойся же, успокойся! Оставь всё на усмотрение времени и не забывай о своих клятвах!

С этими словами девушка развернулась и пошла по зелёному саду в дом Лика. Шла она медленно, её окружал сладкий аромат цветущих деревьев. Тело её было изящным, но хранило в себе большую печаль, которую не могла избыть вся её красота.

Божественноликий немного помедлил – после разговора краски жизни померкли для него, но дни его прежде путешествия в горах казались ему такими счастливыми и беспечными, что юноша не мог не сожалеть о них. Кроме того, ему было стыдно, ведь неиссякаемая печаль Наречённой родилась из-за него, и всё же он открыл для себя источник радости, мало кому доступный на земле и в земных делах. Но вскоре эти мысли покинули юношу, он отвернулся от солнечных часов и пошёл через сад. Ему вспомнилось, как сильно он ждёт день грядущей весенней ярмарки, когда сможет снова увидеть Лучезарную и утешиться её нежной любовью.

Глава XXV. О городском совете

Божественноликий должен был поспешить, ведь городской совет собирался за два часа до полудня*. Юноша быстро дошёл до бражного зала, взял свой щит, надел крепкий шлем и подвесил сбоку меч – всем воинам надлежало являться на народное собрание с оружием и в доспехах. Собравшись, юноша вместе со многими другими горожанами отправился к воротам. Там, между воротами и скалами, в которых были высечены ступени, ведущие к древней Крепостной Башне, уже толпилось множество народу. Старейшина восседал близ ворот на большом камне. Рядом с ним, на каменной скамье, сидели и шесть Стражей Града, а вот из числа шести Стражей Дола было там только трое – другие, находясь по делам в Нижнем Доле, ещё не слышали о грозящей войне и не узнали о тинге.

Божественноликий тихо встал посреди горожан, но люди тотчас расступились перед ним, и он прошёл вперёд, оказавшись пред отцом и Стражами. Он разобрал, как в толпе несколько раз произнесли его имя – слухи о том, что он принёс важные вести, уже успели распространиться среди жителей Дола. Кроме того, Божественноликого, хоть они был ещё совсем молодым, почитали за искусного и ловкого воина.

Старейшина огляделся: уже собралась большая толпа. Он посмотрел на тень от ворот – солнце стояло на юге, и ворота отбрасывали тень на твёрдую землю тинга. Старейшина увидел, что эта тень едва добралась до стоявшего посередине площадки камня с вытесанным рисунком: воином, держащим в одной руке щит, а в другой топор. Камень поставили здесь в глубокой древности, в память о том, кто подал мысль построить стену и ворота и показал, как это сделать. Тот человек был искусным строителем и механиком, равно как и великим ратником. Звали его Железноруким. Увидев, как тень от ворот полностью покрыла камень, Старейшина понял, что наступило время освятить тинг, и попросил одного из сидевших рядом с ним Стражей, того, кто держал большой рог, подняться и протрубить.

Страж поднялся, и над башнями и домами трижды пронёсся рёв рога. Отразившись от голых скал, он достиг дикого леса, и лёгкий ветерок разнёс его по Долу до самых горных пустошей. Многие жители Дола, услышав тем ясным весенним утром этот зов, оставили лопату, топор и плуг, перестали кормить овец и ягнят и заторопились домой, чтобы, захватив меч и шлем, отправиться на тинг, хотя и не ведали причины, по которой их собирали. Женщины, не знавшие о битве в лесу, заслышав рёв рога, замирали на лугу или посередине брода. Страх надвигающейся беды охватывал их сердца, ведь они понимали: если тинг собирается раньше срока, значит, случилось что-то важное.

С последними звуками рога воцарилась тишина. Старейшина встал и произнёс:

– Да будет освящён у городских ворот тинг жителей города и жителей Дола, тинг, на котором мы держим совет, когда тревожные вести достигают нашего слуха. Никто под страхом проклятия, что настигнет любого и в горах, и в Доле, да не нарушит мир священного тинга. А если осмелится нарушить, да не получит от жителей Дола помощи: ни пищи, ни орудий, ни тяглового животного, не укроется ни под одной крышей и не согреется ни у одного очага. Да поможет нам Воин, божество Земли, божество Лика и наши прародители!

Эти слова в знак согласия все встретили громом оружия. Старейшина сел, и вновь воцарилась тишина, но тут сквозь толпу жителей Дола протиснулся мужчина. Казалось, он сильно спешил: по лицу его струился пот, широкополый железный шлем съехал на лоб, на плохо подвязанном поясе висел ржавый, без ножен меч. Мужчина произнёс: