Сказание о граде Ново-Китеже. Роман приключений

Глава 3 СУДНОЕ ДЕЛО

А у судного дела сидели судьи добрые рыбы-господа: Осётр, большой боярин и воевода, Белуга и Белая рыбица, а дьяк был Сом с большим усом, а печать клал Рак своей задней клешней.

А ответчиком был Ерш маломочный, сын Щетинников.

«Повесть о Ерше Ершовиче»

1

- Людие! Грядет государь-посадник ново-китежский, отец и благодетель наш Ждан Густомысл! - снова закричал с крыльца стрелецкий голова.

Дверь хорбм распахнулась настежь. Послышалось натужливое сипенье, тяжелые охи и ругань вполголоса, Кто-то с трудом протискивался в дверь. А люди на дворе, услышав сипенье и ругань, разом перегнулись в поясе, закланялись, касаясь пальцами земли.

Посадник вылез наконец на крыльцо, тяжело отдуваясь. Был он неимоверно толст, пузат и мордат. На пузе подносом лежала широкая смолевая борода. Из ее зарослей, как мухомор из мха, торчал толстый красный нос. Под низким и узеньким лбом по-рачьи выпучились глаза.

- Ух ты! - сказал с веселым удивлением Птуха, глядя на посадника. - Все на свете видел, а такого не видел. Троллейбус! Где зад, где перед, - не разберешь.

А капитан пристально разглядывал одежду посадника, не роскошную соболью, крытую тяжелой церковной парчой шубу, и не горлатную его шапку пнём, высотой в аршин, а новенькие, огромного размера галоши, напяленные на слоновьи ноги Густомысла поверх толстых шерстяных носков, и на солдатскую нательную рубаху с японским госпитальным штемпелем на ней. Густомысл заметно гордился галошами, выставляя их напоказ, и рубахой, то и дело распахивая шубу и выпячивая пузо, чтобы все видели жирные красные иероглифы на ней.

Посадник добрел до скамьи, стоявшей под могучей лиственницей, и уселся, пыхтя и отдуваясь, прочно уперев руки в расставленные ноги. Дряхлый старик, судя по связке ключей на поясе - ключник, сложил к его ногам охапку тонких кленовых досок. Затем подошли и встали по обе стороны посадника два парня из дворщины. Они держали на вытянутых руках два лубяных подноса. На одном лежал бинокль, на другом стоял дешевый жестяной будильник. Капитан, Косаговский и мичман понимающе переглянулись: бинокль был полевой японский, а будильник - советский, какими завалены магазины сельпо.

Посадник засучил рукава, будто собрался драться на кулачки, охолил ладонью бороду и, взяв с подноса бинокль, начал рассматривать посадских.

- Он что, ненормальный? - пожал плечами и развел руки Птуха. - Люди в трех шагах стоят, а он на них в бинокль пялится.

- Невместно владыке посаднику простым зраком на смердов глядеть, очи свои поганить, - сердито шепнул ему поп Савва.

Густомысл опустил бинокль, рыгнул, перекрестил рот и сказал:

- Начнем со Христом. Кто у нас сёдни? Из толпы вылетел Савва, упал на колени перед посадником и припал головой к земле. Волосы его, заплетенные в косичку, задрались собачьим хвостиком. По толпе прошел смешок.

- Вселюбезнейшему и паче живота телесного дражайшему владыке до матери сырой земли поклон! - затараторил молитвенно поп. - О твоем здравии слышать желаю, цвете прекрасный, пресветлое наше солнышко!

- Напился собачий сын и на богородицу плюнул. Дран за то кнутом, - сказал Остафий, сидевший на перилах крыльца. Он то и дело поглядывал на сад, где скрипели качели.

- То ли ты поп и летописатель наш ново-китежскии, то ли затычка кабацкая? Отыдь, пес смердящий! - пнул посадник попа галошей. - Я подумаю, какое на тебя наказание положить.

Савва на коленях попятился в толпу. Посадник снова поднес бинокль к глазам, повел им по двору, и, когда опустил, рачьи глаза его повеселели. Он увидел «подношения».

- Жирен, ох жирен кабан! Окорока добрые будут! Ты, косолапый, кабана приволок? - посмотрел посадник на Пуда Волкореза.

Тот молча поклонился, касаясь пальцами земли.

- На кабане думаешь отъехать? Я вот зачем тебя позвал. Ты староста лесомык, ты и слушай мое слово и узелок себе на бороде завяжи. Довольно вам в лесу прохлаждаться. Идите на Ободранный Ложок белое железо копать. На кой мне ваша мягкая рухлядь!

- И такая рухлядь не нужна? - Волкорез выдернул из-за пазухи шкурку и смял ее в горсти. - Мягонькая, в горсть зажмешь - и не видно. Осенний, по снегу еще не катался. Для тебя берёг. Глянь, темный да глянцевитый! А мерный какой! Вот зверина! Медведь, а не соболь, - соблазнял посадника охотник.

Посадник заколебался:

- Эту давай. На шапку мне пойдет. Волкорез положил шкурку к ногам посадника и облегченно вздохнул.

- Тебя ослобождаю от белого железа, а лесомык своих завтра гони на Ободранный Ложок.

- Господине, пожди мало, - с мольбой протянул Волкорез руки к посаднику. - Заслужим тебе, владыка!

- Я вас, дармоядцев, живо окорочу! Суровец всех вас на голову короче сделает! - заревел посадник, пуча глаза.

Волкорез опустил голову, ответил покорно:

- Твой топор, моя голова, господине.