Сказание о граде Ново-Китеже. Роман приключений

Будимир первый услышал близкий человеческий крик. Он поднялся с камня, посмотрел вниз. Без тропки, напрямик ломился к ним Истома. Приблизившись, он обвел всех медленным взглядом, часто, запаленно дыша. И все еще молчал.

- Ишь запалился как, - не вытерпел Будимир. - Пошто спешил?

- Вам сказать. Полдень уж, из Детинца никто не пришел.

Старосты переглянулись, все разом вздохнули.

- Верховники и братчики перешли уже в наступление, а мы еще не готовы нанести удар. У нас руки связаны! - с отчаянием сказал капитан. - Ждать, ждать и снова ждать!

У Будимира на скулах выступили каменные желваки, так стиснул он зубы, и лоб разрубила каменная складка меж бровей. Но он молчал, глядя в землю.

- А спасение Виктора и Сережи только в немедленном восстании, пока братчики не засели в Детинце. Поймите это, - умоляюще смотрел Ратных на старост.

Гончар поворошил бороду, сказал осторожно:

- Бой этот для нас последний будет. Одолеют - вся наша жизнь кончена!

- Нет, ты скажи, как думаешь: можно наших друзей мирских оставить верховникам на растерзание? - сумрачно посмотрел на него староста Щепного посада. - Ну? Чего молчишь?

- Не можем мы того сделать, спасены души! - громыхнул Будимир. - Не можем друзей верных в беде бросить! Есть иль нет на нас крест? Я так думаю, начнем с теми силами, кои соберем!

- Опасно, - покачал головой гончар.

- Держи опас про запас, хлебна муха! Знаю, что опасно. А мы всю жизнь с опаской жили. Старосты, спасены души, разойдемся по своим посадам и клич кликнем!

Старосты ответили ему одобрительными восклицаниями.

- Аида вниз, в город! - закричали они. - Мешкать грешно!

Все начали спускаться с Лысухи и вскоре вышли в Кузнецкий посад. Здесь гремело, звенело и дымило на каждом шагу.

- А кузнецы всё стучат и стучат! Погибель Детинцу куют! - сказал Волкорез.

Остальные засмеялись.

Будимир остался в своем посаде. Затем и остальные старосты начала расходиться по посадам. Капитан свернул к Детинцу. Надо осмотреть будущий театр военных действий. С ним шли Волкорез, Лапша и Истома. Гул голосов на футбольном поле становился все сильнее.

- Эк, орут-то! Как на кулачном бою, - сказал одобрительно Лапша.

Что-то изменилось в криках футбольных болельщиков - они стали злобнее, беспощаднее. Вырвался вопль, умоляющий о пощаде.

- И верно. На кулачки, что ли, там пошли? - недоумевающе пожал плечами Волкорез.

И вдруг разноголосый протяжный вой двинулся, полетел. Людские возбужденные голоса, неистовые крики, слезливые причитания женщин, чьи-то испуганные подвывания, злой собачий лай - весь этот гул катился, приближался. А Затем появились и люди. Первыми выскакали конные стрельцы. Они мчались, давя кур и поросят, спасаясь от посадских, бежавших сзади и нахлестывавших стрелецких коней в десять хворостин. Испуганные кони подбрасывали на скаку крупы и опрокидывали всадников на шею.

Стрельцы успели проскочить в открытые для них ворота Детинца. А затем ворота захлопнулись перед самым носом подбежавших посадских.

Вся огромная площадь перед Детинцем была уже забита народом. Всюду всклокоченные бороды, бараньи и собачьи шапки, сермяжные армяки и кафтаны. Все кричали и грозили Детинцу кулаками, кольями, топорами, кузнечными кувалдами.

- Неужто бунт? Святой бунт? - спросил тихо Истома, прижав к груди ладони. На лице юноши был восторг, глаза его сияли, будто светились изнутри.

В толпе посадских капитан увидел неожиданно Птуху. Мичман был в одной тельняшке, видимо, поспешил выбежать на улицу. Ратных окликнул его, и Федор начал продираться через толпу. Еще издали он закричал:

- Лед тронулся, господа присяжные заседатели! - Федор поднял палец над головой и кому-то погрозил: - Теперь будем, как в Одессе говорят, с божьей помощью вынимать из них душу!

- Как это началось? Почему? - спросил его капитан.

- Точно не могу сказать. С футбола это началось.

- С футбола? А ну-ка рассказывайте!

2

Взрывчатку спрятали в угольных коробах, засыпав ее толстым слоем угля. Мичман переселился поближе К угольному сараю в шалаш из жердей и соломы.

Он лежал, закинув руки за голову, и мечтал об Одессе, когда услышал близкий гул голосов. Мичман сел и прислушался обеспокоенно. Но тотчас же раздался многоголосый крик, такой яростный, полный такой страсти, что Птуха как был, в одной тельняшке, выскочил на улицу.

Кричали на лугу в начале посада и недалеко от Детинца.

- Футбол, вот оно что!

От угольного сарая до футбольного поля было очень недалеко, и мичман решил посмотреть на матч.

Игра, как он понял, втиснувшись в толпу зрителей, шла с явным перевесом посадских. Пятерка их нападающих «висела» на воротах противника, а детинские вынуждены были уйти в глухую защиту. Их вратарь нервничал, как девчонка, крестился и слезливо причитал: «Пресвятая богородица, помоги!.. Святые угодники, заслоните!..» А в воротах посадчины стоял Тишата, паренек спокойный, медлительный. Никогда не торопится, а всюду поспевает. Он и мячи брал не торопясь: куда бы они ни летели - в угол, под штангу, низом ли, верхом ли, - а Тишата тут как тут.