Сказание о верном друге. Тайна седого тугая

Оставшись одни у костра, ребята подавленно молчали. Да и о чем было говорить? Все плохо.

Малыш жался к хозяйке, как будто хотел ее утешить.

Подумать только, вчера в это время все они были здоровы и счастливы.

— Нюська, — спросил вдруг Радик дрогнувшим голосом, — ты мертвецов когда-нибудь видела?

И тут в голове у Нюси мелькнула маленькая, еще не вполне осознанная искорка надежды, какая-то невероятная догадка.

Не отвечая Радику, она вскочила:

— Ты, Радончик, тут посиди, подежурь, я скоро вернусь…

Радик крикнул, что Серафим Александрович поручил им дежурить вместе, но Нюся его уже не слышала.

Вскочив в лодку вместе с собакой, она поплыла к большому затону.

Глава семнадцатая В ЗАПАДНЕ

Имей тысячу друзей — и то мало.

Узбекская пословица

Пулату хотелось узнать, куда подевались птицы, почему в камышах такая необычная тишина. Он поднялся на вершину бугра и огляделся. Камышовые раздолья выглядели покинутыми. Мальчик посмотрел в сторону левого берега. Там, совсем близко, не более пятисот метров по прямой, виднелась старая высохшая ива. Где-то возле нее прячется в зарослях таинственная Нюськина лачужка. Может быть, это и есть та самая лачужка, под которой спрятана Макарова захоронка?

Правда, приметы Макара, по которым следовало искать захоронку, не совпадали: если Пулат мысленно проводил прямую между ивой и устьем Курук-Келеса, то Птичий остров оказывался далеко в стороне от этой прямой. Не мог же остров переместиться метров на триста — четыреста вниз по течению, он же каменный, вечный. И все-таки интересно посмотреть, что это за лачужка.

Уговорить бы ребят пойти вместе, ведь Нюська знает дорогу от затона.

Но всем уйти нельзя. Что подумает Серафим Александрович, если вернется и никого не найдет в лагере? Уговоришь Нюсю — Радька не захочет остаться, когда узнает про лачужку.

Может, самому пойти? Тут недалеко, часа за два можно обернуться. Тем более — скоро уезжать. Вдруг сегодня скажут собираться в обратный путь?

Нет, надо идти, идти немедленно. И лодка не нужна, переплыть узкую протоку ничего не стоит. Но как же идти одному? Страшно! Лучше рассказать все Серафиму Александровичу.

Пулат торопливо, как бы боясь передумать, спрятал сандалии под камнем и вошел в воду. Быстрая и удачная переправа придала ему уверенности. Цепляясь за корневища, мальчик взобрался на высокий берег и оглянулся на остров. Над лагерем поднимался синий дымок костра, ребят не видно. Порядок. И Пулат нырнул в колючие заросли.

С первых же метров пути он понял всю сложность своей задачи. Трудно придерживаться нужного направления. Вскоре на теле мальчика, не говоря о руках и ногах, появились кровоточащие царапины от колючек. Болели они ужасно, но о возвращении он не помышлял. Бабушка говорила, упрямством он в отца. Несколько раз пришлось взбираться на тонкие, качающиеся под тяжестью тела деревца, чтобы определить, в какую сторону пробираться дальше.

Стояла ужасная духота, хотелось пить, но флягу с водой он взять не догадался. «Ничего, я быстренько, — думал Пулат, — только разок взгляну на эту хижину и поверну назад. Завтра приведу сюда остальных».

В зарослях потемнело — видно, он забрался в чащу. Надо бы сориентироваться. Выбравшись на полянку, он увидел, что солнце закрыто плотной пеленой. В воздухе стояла гнетущая предгрозовая тишина.

Сухая ива была уже совсем рядом. Через несколько метров Пулат наткнулся на проволоку с прикрученными к ней консервными банками. Так вот почему Нюся слышала звон, когда подбиралась к хижине.

Вот она — старая ива! Верхушка ее высохла, а внизу еще зеленеют раскидистые ветви.

Громкое карканье заставило мальчика прижаться к земле. Ворон каркал надсадно. «Где-то здесь его гнездо», — подумал Пулат.

А вот и хижина, но какая же она маленькая! Камышовые стены были когда-то обмазаны глиной, а теперь кусочки глины виднелись лишь кое-где между черными старыми камышинками. В крыше зияли дыры, дверей не было, да и были ли они вообще когда нибудь?

Вдруг над зарослями завыл, застонал ветер, и сразу потемнело. И так это было мало приятное место, а тут мальчику стало совсем страшно. В зарослях стоял шум и треск, как будто злой великан в исступлении хлестал свистящей плетью по тугаю и что есть мо́чи дул в охотничий рог.

Что было бы с Пулатом, если бы, как и Нюська, он верил в приметы и россказни темных людей. Сердце разорвалось бы от страха, а так оно только сильно стучит. На зубах скрипел песок. Если бы не ураган, мальчик непременно повернул бы обратно: хижину-то он нашел! Но в такую темень не выбраться ему из зарослей. Так одиноко Пулату в этом заброшенном месте, даже не верится, что неподалеку, в пятистах — шестистах метрах, за протокой его товарищи, уютный лагерь.