Сказание о Волконских князьях

Не успело сбежаться королевское воинство на зрелище, а уж готовы были к бою славные гусары. Быстро сняли со спин своих крылья, выровняли ряды и поскакали к крепости.

Окуталась Белая густым дымом, брызнула на храбрецов картечью и пулями. Как посевы от града, гибли гусары, но уцелевшие, перескакивая через трупы товарищей, устремились на вал и бастион перед Велижскими воротами. Взбежали они на вал, порубили залегших стрельцов, подставляя друг другу спины, залезли на бастион, истребив удалых пушкарей, заклепали три пушки и толпой ринулись в ров.

Начали гусары крепость Белую крушить: одни топорами стены рубить, другие стены поджигать, третьи пороховые петарды под ворота и между башенных бревен совать, иные из пистолетов в бойницы стрелять, иные по стенам наверх лезть. Земля вокруг гусар так и дымилась от пуль, грохотали под пулями шлемы, и тяжелые латы не спасали своих хозяев, валились они на землю, и падали на них сверху сраженные беляне.

Напор гусар был так крепок, что еще немного, и прорвались бы они в город. Только у Афанасия Суханова на всякую силу припасена была и сноровка. Без промедления выставили его люди со стен длинные из бревен желоба, по тем желобам покатили в ров на гусарские буйные головы дымящиеся бомбы. Стали бомбы рваться во рву, метать гусар на вал, об стены и в синь поднебесную. Кто остался жив — на вал вскарабкался и засел в ямах.

Только гусарский предводитель с немногими людьми остался во рву и подорвал-таки Велижские ворота. За ними открылся узкий проход на одного человека, и ротмистр бросился туда. Вбежал он в Белую с тремя гусарами, которые тут же упали, пробитые пулями. Ротмистра ранило в голову, и раздробило пальцы на правой руке, в левой он сжимал пистолет.

Афанасий Суханов спрыгнул со стены и подбежал к шляхтичу. Ротмистр выстрелил, опалил Афанасию бороду.

— Ах ты, клоп! — осерчал Афанасий. Сгреб он ротмистра в охапку и понес в землянку. Там оборвал поляку рукав, перетянул локоть ремнем, вынул из кипятка топору отрубил разбитые пулей пальцы и сунул обрубок в кипящее масло. Потом промыл рану настоями и перевязал очень старательно.

Атака гусар не прошла бесследно. Закрепились они на валу и получили подмогу. Бельские ратники потеряли немало людей, пытаясь отбить валовое место, но отбить не сумели. Шляхта лезла на Белую со всех сторон, и собрать на вылазку достаточно воинов было нельзя. Другие шляхетские отряды не повторили подвига гусар. Они наступали все медленнее, а потом повернули назад, побросав убитых и раненых.

СКАЗ О РАЗГОВОРЕ ФЕДОРА ФЕДОРОВИЧА ВОЛКОНСКОГО С РОТМИСТРОМ КРЫЛАТЫХ ГУСАР

К вечеру Волконский пошел в свою землянку вздремнуть часок перед ночным поиском. Ему доложили, что взятый Сухановым «язык» рвет с ран повязки. Воевода преодолел усталость, вздохнул и пошел к поляку.

— Вижу, — говорит Федор Федорович по-польски, — ты человек мужественный. Но не гневи Бога. Ты не пленный, вроде как сам в гости пришел. А мне раненого взять не в честь.

Ротмистр перестал рвать повязки на ране, сказал:

— Все равно мне не жить. Мои все гусары погибли!

— Можешь радоваться, — утешил Волконский, — кое-кто из твоих еще стреляет с вала. До ночи они как пить дать доживут.

— Я теперь калека, — сказал гусар.

— У воеводы сила в сердце, — заметил Волконский, — а саблей найдется кому махать. Ты хороший воин, и это не твоя неудача. Белую король взять не может.

— Как это может быть? — вспыхнул ротмистр, — У Речи Посполитой такое войско, что, коли все разом ногой топнут, твоя крепость рухнет! У тебя людей мало, а пушек почти нет! А у нашего короля и пушки, и лучшие рыцари!

Он еще много чего кричал и плакал. Воевода, дождавшись дока успокоится ротмистр, сказал:

— Вижу, ты не так уж и ослаб. Тебя отнесут на королевскую сторону сегодня же. Но передай своим, что я скажу. Вы пришли сюда во множестве, это так. Но во множестве беззакония, чтобы ограбить нас, взять нашу землю и пленить людей. А я сижу с пашенными мужиками да мещанами, казаками да стрельцами — которые для вас, шляхты, все одно, что быдло. Под моим знаменем распрямилась в них христианская душа — не согнешь назад, хоть в землю вбей. Мужик мой стоит теперь пятерых рыцарей!

— Нет! Не правда твои слова! — вскричал ротмистр.

Федор Федорович вновь подождал, когда раненый поутихнет, продолжил:

— Есть в Белой дворяне и дети боярские, шляхта по-вашему, во всем со мной, воеводой, и с мужиками единомысленная. Вот ты говорил, что моя крепость упадет, — и говорил зря, потому как у вас и сто человек враз не топнут, потому что разбойники вы и пришли у нас украсть. Мы же, бельские сидельцы, стоим за своих жен, детей и друзей, за православную веру и все государство. У вас людей убывает, а у нас прибывает.

— Как это может быть?! — встрепенулся ротмистр.