Сказание об Эйнаре Сыне Войны (СИ)

В глазах Эйнара заиграл огонь, но тут же угас.

— Язык у тебя длинный, — отметил он.

— У меня много чего длинного! — дерзко вскинулся Баратти, демонстративно тронув себя за пах.

— Ага, и развит не по годам. Весь в папу. Гордится тобой папа, а?

— Гордится! — сплюнул бог. — Не то, что твой, дядя. Твой тебя ненавидит! Все ходит и ноет, мол, жаль, не задушил тебя, пока ты мамкину сиську сосал! Тогда б, говорит, не пришлось позорить Хаттфъяль и ублюдка с Сыновьями рядом ставить!

— Где ж ты слов таких набрался, Младшенький? — задумчиво оглаживая бороду, спросил Эйнар. — Точно не от папы. Братец мой, конечно, не ругается, он так просто разговаривает. А как еще? Он за битвами следит, а битвы, знаешь ли, это тебе не священные рощи бабки Мудрости. Но дома — нет, ни полслова себе не позволяет, а то быстро мамочка твоя его сковородкой образумит. И тебя образумит, если узнает, с какими дружками сыночек водится. Небось, в Диммхейм бегаешь? Или того хуже, на Ильд-Йорд? С великанами дружбу завел? — грозно повысил голос Эйнар.

— Ты не посмеешь! — вскочил Баратти, не на шутку испуганный.

— Страшно представить, — продолжал Эйнар, — как рассвирепеет твоя милосердная матушка, если узнает, какая выгребная яма у ее послушного сыночка во рту. А уж что с тобой будет, если узнают про твоих дружков-великанов…

— Да я тебя!.. — Баратти бросился на Эйнара с кулаками, но так и замер на расстоянии вытянутой руки, впустую размахивая тонкими руками.

— Даже не думай, Младшенький, — рассмеялся Сын Войны, обхватывая пятерней его голову. — Это тебе не пару дурных пьяниц стравить, тут силенки нужны, а тебе хватает, только чтоб мелко гадить. Может, ты и бог, да вот только не дорос еще, чтоб даже с худокровным ублюдком тягаться, — Эйнар неожиданно согнул в локте руку и расправил, отталкивая божественного племянника, проехавшего на заднице обратно к плетню.

— Я Отцу все расскажу! — отчаянно крикнул Баратти, по-детски всхлипнув и утерев рукавом глаза.

— А чего он мне сделает? — огладил бороду Эйнар. — Я — Сын Войны и Брат Битвы, тан Медового Зала, а значит, выше младших богов и духов. И раз уж я оттаскал тебя за уши, так потому, что увидел, как какой-то паршивый мелкий божок вредит людям, да еще и без спросу, небось. Или не так все было? Ну, как оправдываться будешь? Поспорить хочешь, а, Младшенький?

Баратти низко склонил голову, всхлипнул и неразборчиво пролепетал себе под нос.

— Не слышу, Младшенький!

— Нет! — вскинув голову, с ненавистью выкрикнул младший бог.

— Ну вот и славно, — сухо заключил Эйнар. — А теперь катись отсюда, щенок!

Баратти, Сын Баратана Отца Битвы медленно встал, утер нос, одарил дядьку ненавистным, блестящим от слез взглядом и исчез, показав на прощанье неприличный жест. Эйнару стало так легко и спокойно на душе, что он был готов простить даже дурацкие песенки скальда. Но тут заметил какую-то старушку, таращившуюся на него через плетень удивленными, испуганными глазами.

— Племянник мой заходил, — оправдался Сын Войны с глупой, пристыженной улыбкой солидного, серьезного мужчины, которого застукали за чем-то непотребным, например, за скачками на детской деревянной лошадке. — Тот еще…

Старушка поцеловала охранный амулет и поспешила бочком убраться как можно дальше от верзилы, у которого явно не все дома. Эйнар глубоко вздохнул и подошел к плетню, облокотился на него и посмотрел на раскинувшийся перед глазами пейзаж. Дорога, раскисшая от частых дождей, с глубокими, почти заводями, лужами, домишки и полуземлянки, крытые соломой, кузница, где шумел горн и слышался звон молота, линия бескрайнего Моря, перевернутые вверх дном рыбацкие лодки на песчаном берегу, и поле, бесконечное голое, унылое поле с жалкими рощицами, одиноко разбросанными то тут, то там. В корчме играла музыка, слышалось хоровое пение, заглушающее голос скальда — веселье продолжалось и грозило плавно перетечь в грандиозное гуляние. Эйнар снова вздохнул.

— Тебе не следует вмешиваться в дела богов, Эйнар, — сказала Смерть, как всегда появившись сзади.

— Да? — усмехнулся он, ковыряя ветку в плетне. — А что мне делать? Спокойно смотреть, как боги играются людьми, резвятся и от нечего делать развлекаются их жизнями?

— Ах, мой бедный наивный братец, — печально вздохнула Смерть. — Ты, верно, забыл, как рождаются боги.

— Ничего я не забыл.

— Забыл, — настаивала девушка. — Иначе не сваливал бы всю вину на богов. А может, — она пожала плечами, — в тебе просто кипит от негодования человеческая кровь.

— Ну да, — хмыкнул Эйнар, — я же всего-то смертный и не могу понять то, чего мне не вообразить.

— Да, — кивнула Смерть. — Но была бы возможность, ты бы стал лучшим из богов.

— Что-то новое, — Эйнар повернул на нее голову. — Тебе брага по мозгам стукнула, сестрица?

— Нет, — улыбнулась Смерть. — Когда-нибудь мы с тобой обязательно об этом поговорим. Но уже не сегодня.

— Это почему?