Сказание об Эйнаре Сыне Войны (СИ)

Тот в ужасе завопил и каким-то чудом вырвался из крепких объятий мучительницы домашних животных. В порыве отчаянной ярости он бросился на Старика, справедливо полагая его главным виновником сложившейся ситуации. Колдун вцепился в его балахон, на самом деле слабо представляя, что, собственно, может сделать персонификации самой грозной и страшной силы во вселенной. Но его отчаяние, обида и ненависть к несправедливому мирозданию просто требовали хоть какого-то выхода, и Старик, имея богатейший опыт общения с душами мертвых, отреагировал с величайшим спокойствием и пониманием.

Однако Бейн тактичностью не отличалась, поэтому попросту схватила вырвавшегося колдуна за ноги, как следует встряхнула и потащила в разлом. Из-за начавшейся возни балахон Старика сбился, являя миру тугой воротничок белой рубашки и черный галстук, капюшон сполз с головы, открывая… гладко выбритое лицо клерка средних лет, с утра до вечера пять дней в неделю чахнущего в душном офисе. Симскара, конечно, находилась на расстоянии тысячи лет от изобретения офиса и внедрения в человеческую жизнь подобной формы ада со своей иерархией высших демонов и низших прислужников и своими способами заключения дьявольских сделок в обмен на душу, но смерть, как сущность, находящаяся вне времени, могла позволить себе любой каприз. К тому же Старик считал строгий деловой костюм самой подходящей формой одежды для своей работы. Впрочем, это вовсе не значило, что он не прислушивался к пожеланиям своих клиентов, поэтому обладал обширным гардеробом воплощений на любой вкус и верование.

Старик безучастно посмотрел, как Бейн тащит свою упирающуюся, цепляющуюся за землю жертву в царство вечных мук. Однако у самого края колдун остановился, причем без каких-либо действий с его стороны. Темная царица с силой потянула его, подергала за ноги. Не отпуская одну из лодыжек колдуна, она приподнялась над разломом и увидела нить жизни, натянутую, как струна. Бейн дернула ее когтистым пальцем. Нить отозвалась вибрирующим звуком.

— Ну, чего стоишь, как баран? — взвизгнула Бейн, злобно уставившись на смерть.

— О, прошу прощения, — легко поклонился Старик. Он перехватил посох двумя руками, театрально занес его — в навершии раскрылось складное лезвие косы.

Смерть обрушила зловещую косу на беззащитную нить жизни, но в последний момент жестко остановила лезвие и отсекла ее осторожным, едва заметным касанием, от которого та лопнула, как натянутая резинка. Дух отшвырнуло прямо в жадные объятья богини мертвых и хозяйки подземного царства. Бейн стиснула колдуна, взглянувшего на смерть глазами обреченного котенка, только что осознавшего всю полноту безграничной любви одинокой кошатницы.

Старик сложил лезвие косы, а потом заметил нечто. Бейн, умилявшаяся новой игрушке, проследила за его взглядом, обернулась. Ее сухое лицо исказила гримаса отвращения.

— О, — фыркнула она, — твой герой приперся. И прихлебателей притащил!

— Не желаешь выразить ему благодарность? — спокойно поинтересовался Старик. — Как-никак благодаря именно ему ты пополнила… свою коллекцию.

— Я?! — сплюнула Бейн, погружаясь в разлом. — Да скорее лужайка у реки мертвых зацветет и единороги по ней поскачут, чем я с ним говорить стану! Пока ублюдок не вернет мой корабль, видеть его не желаю!

Богиня мертвых еще раз сплюнула, затем на краткий миг ее лицо прояснилось, когда она взглянула на своего нового любимца. Она прижала колдуна к тощей груди, любовно покачала его, а потом исчезла в затягивающемся проломе, заглушающим ее истеричный смех.

Старик с досадой посмотрел на клочки разорванного колдуном документа. Покрутил пальцем — обрывки закружились на легком ветерке, взмыли в воздух, собираясь в единое целое. Возле смерти возник дипломат. Лег, услужливо раскрылся, озарив лицо Старика мягким свечением. Тот взял паривший перед ним лист бумаги, подул на него, стряхнул пыль и заботливо уложил в дипломат, который затем захлопнулся и исчез.

— И вовсе не мошенничество, — пробормотал себе под нос Старик. — Надо просто внимательнее читать мелкий шрифт.

— Биркир Свартсъяль? — позвал кто-то хриплым басом, свидетельствующим о длительном труде на опасном для здоровья производстве. Или чрезмерном курении.

Старик обернулся, принюхиваясь к едкому запаху табачного дыма. Он был личностью не самой впечатлительной, более того, в кругу своих клиентов считался черствым, холодным и бездушным субъектом, глухим к мольбам и слезам. Но даже он не смог скрыть удивления при виде розовощекого младенца с белоснежными крылышками, почтальонской сумкой через плечо и огромной сигарой, зажатой в зубах.

— Вам знамение, — пробасил младенец, выдохнув обильный клуб сизого дыма, и порылся в сумке. — Получите, распишитесь.

Старик в некотором замешательстве посмотрел на протянутый ему мутный шар, в котором плавали какие-то образы. Разобрать, какие именно, было трудно, в конце концов, знамение — это всего лишь туманный намек, а не четкая, ясная картина будущего, но характер их был определенно недобрый.

— Прошу прощения, но вы ошиблись адресатом, — вежливо уклонился от посылки Старик.