Сказания умирающей Земли. Том IV

Нахмурившись, Риальто сверился со своим экземпляром Монстрамента: «Не нахожу в тексте такого запрещения. Будьте добры, укажите, где именно находится упомянутое вами положение».

Хаш-Монкур быстро отступил на шаг: «Если бы я это сделал, я тоже был бы виновен в упомянутом преступлении. Скорее всего, однако, вы не можете найти это положение потому, что оно было уничтожено при повреждении документа».

«В высшей степени любопытное заявление!» – откликнулся Риальто.

Вмешался Эрарк: «Риальто, ваши обвинения недействительны в связи с новым нарушением, и теперь ваш иск следует считать не принятым к рассмотрению. Ильдефонс, предлагаю распустить собрание».

«Не торопитесь! – возразил Ильдефонс. – Мы неожиданно столкнулись с исключительно сложной проблемой. Предлагаю, с учетом аргументов, выдвинутых Хаш-Монкуром, направить к Тучевороту комитет, в состав которого войдут, предположим, помимо меня, Эшмиэль, Барбаникос и, возможно, Хаш-Монкур – с тем, чтобы стало возможным терпеливое и внимательное рассмотрение положений Монстрамента, независимое от позиций, занимаемых нами по поводу предъявленного иска».

«Хорошо, мы встретимся в крипте Тучеворота, – сказал Риальто. – Даже если предупреждение Хаш-Монкура соответствует действительности, в чем я сомневаюсь, я не цитировал поврежденный документ и, следовательно, не повинен во вменяемом преступлении».

«Это не так! – заявил Хаш-Монкур. – Вы только что сверились с поврежденным документом и использовали его, чтобы оспорить мое утверждение. Факт вашего преступления имеет преобладающую юридическую силу, и вас надлежит изгнать из ассоциации прежде, чем вы сможете зачитать первое их своих обвинений, каковые отныне к рассмотрению не принимаются. Немедленно вернитесь в Фалý! Нам остается только объяснить ваше поведение психическим расстройством».

Ильдефонс устало произнес: «Ваши рекомендации, даже если вы руководствуетесь наилучшими побуждениями, явно неубедительны. Поэтому в качестве Настоятеля я постановляю, что все присутствующие обязаны безотлагательно отправиться к Тучевороту Охмура и там проверить текст Монстрамента. Это будет сделано исключительно с целью получения необходимых сведений – никому не дозволяется нарушать покой Арбитра. В путь! Все – к Тучевороту! Воспользуемся моей комфортабельной воздушной яхтой».

5

Величественная воздушная яхта Ильдефонса летела на юг, в страну пологих холмов на окраине Асколаиса. Одни чародеи прогуливались по верхней палубе, любуясь далекими видами на плывущие в небе облака, другие оставались на нижней палубе, откуда можно было смотреть на простирающиеся снизу земли; иные, однако, предпочитали сидеть на удобных, обитых кожаными подушками скамьях внутреннего салона.

Дело шло к вечеру; почти горизонтальные лучи дневного светила создавали причудливую мозаику из красных пятен и черных теней; впереди уже виднелся Тучеворот Охмура – холм, несколько более высокий и массивный, чем другие.

Яхта приземлилась на каменной вершине, обнаженной Охмуром, часто дующим здесь западным ветром. Спустившись по трапу, чародеи прошествовали поперек кольцевой террасы в шестиугольное здание с крышей, выложенной золотисто-синей плиткой.

Риальто уже побывал однажды на Тучевороте – просто из любопытства. Пока он приближался к святилищу, плащ развевался у него за спиной под порывами Охмура. Оказавшись в вестибюле, он подождал, чтобы глаза привыкли к полутьме, после чего зашел в центральный зал.

На пьедестале покоилась Ячея: почти сферическая оболочка, в самой широкой части не больше метра в диаметре. В застекленной нише в противоположном входу конце помещения находился Персиплекс, голубая призма высотой десять сантиметров – на ее гранях изнутри был микроскопически выгравирован текст Монстрамента. Текст проецировался призмой, достаточно крупными для прочтения символами, на поверхность вертикальной доломитовой плиты; Персиплекс был настолько заряжен магической энергией, что, если бы землетрясение или какой-либо другой удар опрокинули призму, она немедленно вернулась бы в прежнее положение, чтобы проецируемое изображение всегда оставалось безошибочным и не могло быть неправильно истолковано.

Так было всегда – так должно было быть и теперь.

Ильдефонс пересек террасу размашистыми шагами. Справа от него, выпрямившись, нарочито сдержанной походкой молча шел Хаш-Монкур; слева непрерывно болтал и жестикулировал Хуртианц. За ними торопились, явно нервничая, другие чародеи, а Риальто неспешно замыкал процессию в презрительном одиночестве.

Из вестибюля все сразу проходили в центральный зал. Риальто еще не успел туда войти, как услышал громкий возглас чем-то шокированного Хаш-Монкура; за этим возгласом последовали другие – чародеев что-то потрясло или возмутило.