Сказания умирающей Земли. Том IV

Одна за другой проходили минуты, но Ильдефонс продолжал хранить молчание. Все разговоры в зале постепенно затихли – все смотрели на Настоятеля, ожидая какого-нибудь объявления или объяснения… Наконец Ильдефонс – возможно, получив незаметный сигнал – встрепенулся, поднял голову и торжественно произнес:

«Благородные собратья-чародеи! Наше сегодняшнее совещание имеет судьбоносное значение! Сосредоточив всю свою мудрость и руководствуясь всем своим опытом, мы обязаны рассмотреть важнейшие вопросы.

Повестка дня необычна – даже беспрецедентна. Для того, чтобы предотвратить всякую возможность вмешательства извне, я окружил Бумергарт непроницаемой магической сетью, в связи с чем возникает неприятное, но неизбежное последствие: в то время как никто не может сюда проникнуть и помешать нам, никто из нас не может покинуть Бумергарт – ни посредством пространственного перемещения, ни посредством переноса во времени или в другое измерение».

Хуртианц, со свойственной ему дерзостью, возмутился: «К чему все эти неслыханные запреты? Я не потерплю никаких вынужденных задержек или ограничений! Я требую, чтобы мне объяснили, на каких основаниях меня практически содержат в заключении!»

«Я уже объяснил причины, по которым мне пришлось принять такое решение, – ответил Ильдефонс. – Короче говоря, пока это совещание не закончится, никому не разрешается входить в Большой Зал или выходить из него».

«Продолжайте! – сухо сказал Хуртианц. – Постараюсь сдерживать, по возможности, свое нетерпение».

«В качестве вступления, подчеркивающего существо дела, позволю себе сослаться на авторитет Фандаала, величайшего мастера нашего искусства. Его предостережения суровы и однозначны – они служат теоретической основой протокола, определяющего наши свободы и обязанности. Таким протоколом, само собой, являются „Голубые принципы“».

Хаш-Монкур вмешался: «Помилуйте, Ильдефонс! Ваша риторика звучит внушительно, но вы увлекаетесь длиннотами. Предлагаю поскорее перейти к делу. Если я не ошибаюсь, объявляя о созыве конклава, вы упомянули о том, что обнаружение новых фактических обстоятельств делает необходимым перераспределение имущества Риальто. В связи с чем могу ли я поинтересоваться, какие новые артефакты подлежат такому распределению, и каковы их характеристики?»

«Вы предвосхищаете события! – прорычал Ильдефонс. – Тем не менее, раз уж вы затронули этот вопрос, надеюсь, что каждый из присутствующих взял с собой подробный перечень имущества, конфискованного им после того, как было вынесено решение о распределении собственности Риальто? Все выполнили это требование? Нет? Честно говоря, я ничего другого не ожидал… Ну что ж, о чем бишь я? Можно считать, что я отдал должное памяти Фандаала».

«Верно, – кивнул Хаш-Монкур. – А теперь, будьте добры, опишите новые находки. В частности, где они спрятаны?»

Ильдефонс поднял ладонь: «Терпение, Хаш-Монкур! Вы помните, к каким последствиям привело импульсивное поведение Хуртианца в Фалý? Он порвал принадлежавшую Риальто копию „Голубых принципов“, что, помимо прочего, побудило Риальто возбудить иск».

«Прекрасно помню! Все это буря в стакане воды – по меньшей мере, на мой взгляд».

Высокая фигура в свободном черном костюме, с мягким черным беретом на голове, надвинутом на лоб, выступила из теней. «На мой взгляд, это не так», – произнес человек в черном и скрылся в тени.

Ильдефонс проигнорировал это замечание: «Рассматриваемое дело заслуживает пристального внимания хотя бы с теоретической точки зрения. Истцом был Риальто, а собравшиеся здесь чародеи были ответчиками. Как указал в исковом заявлении Риальто, сущность дела предельно проста. По его словам, «Голубые принципы» запрещают какое-либо намеренное изменение или повреждение Монстрамента или очевидной либо подразумеваемой копии такового – нарушение этого запрета влечет за собой наложение штрафа в размере трехкратной стоимости любых убытков, понесенных в результате такого преступления; максимальная степень наказания сводится к полной конфискации имущества нарушителя. Таково утверждение Риальто, и он принес с собой разорванную копию Монстрамента в качестве вещественного доказательства факта преступления, а также в качестве юридического документа, подтверждающего справедливость его иска.

Ответчики, побуждаемые Хаш-Монкуром, Хуртианцем, Гильгадом и другими, отвергли обвинения не только как лишенные всяких оснований, но и как нарушающие «Голубые принципы» со стороны самого истца. По их утверждению, Риальто, возбудив судопроизводство, тем самым создал повод для встречного иска. С тем, чтобы обосновать такую позицию, Хаш-Монкур и другие отправились в сопровождении всех присутствующих на Тучеворот Охмура, где мы рассмотрели спроецированный текст Монстрамента, и где Хаш-Монкур заявил, по существу, что любая попытка представить в суде поврежденную или намеренно измененную копию «Голубых принципов» сама по себе составляет тяжкое преступление.