Сказания Земноморья

Но тогда, значит, исчезли и те горы? Те Горы Горя, что высились на границе двух миров? Они были очень далеко от каменной стены, по ту сторону безжизненной пустыни, и их остроконечные вершины казались абсолютно черными на фоне неба с неподвижными мертвыми звездами. Тогда они вдвоем с молодым королем прошли всю Сухую Страну насквозь, чтобы добраться до этих гор. Им казалось, что горы где-то на западе, только шли они явно не на запад; да там, собственно, вообще нельзя было определить направление. Там можно было двигаться только вперед и вверх – так они и поступали и в итоге оказались у высохшего русла мертвой реки. Это было самое темное место, но они пошли дальше. Он тогда шел только вперед, понимая, что оставил позади – в безводном овраге среди скал, которые исцелил и запечатал намертво, – свое главное сокровище, свое богатство, свой чудесный дар, свое волшебное могущество. Однако он продолжал идти, даже когда совсем охромел и хромал все сильнее. И там не было ни капли воды, там даже звука воды никогда не слышалось. А они, безмерно страдая от жажды, все карабкались по тем жестоким склонам. Хотя, впрочем, какая-то тропа там, кажется, все-таки была, хоть и покрытая обломками острых камней. Эта тропа вела все время вверх, становясь все круче и круче, и через некоторое время ноги отказались его держать, и он упал, но попытался ползти на четвереньках по острым камням. Это он еще помнил. А вот то, что было потом, кануло в беспамятстве. Еще он помнил старого дракона Калессина, его чешую цвета ржавого железа, жар драконьего тела и огромные крылья, плавно поднимавшиеся и опускавшиеся в полете. Помнил, как их окутывал густой туман, а далеко внизу временами мелькали острова, полускрытые этим туманом. Но те черные горы там так и остались. Они не исчезли вместе с Темной Страной. Они не были частью того чудовищного сна-заклятия, той жизни-после-смерти, той страшной ошибки. Они существовали всегда.

«Но здесь-то их нет, – подумал он. – Отсюда, из этого дома, их увидеть невозможно. Окно в алькове смотрит на запад, но это не тот запад. Те страшные горы высятся там, где запад – это восток, и в том краю никакого моря нет. Там только суша и склоны бесконечных холмов, уходящие в долгую ночь. А на западе, настоящем западе, есть только море и морской ветер».

Это было похоже на видение, хотя, пожалуй, он скорее все это ощущал, а не видел; чувствовал, сколь глубоки под ним недра земные, сколь безбрежно и глубоко море, расстилающееся вокруг острова. Странно было сознавать все это, но понимание этих вещей делало его счастливым.

Свет очага играл с тенями, притаившимися в потолочных балках. Близилась ночь. Было бы так хорошо посидеть у огня, глядя на его пляшущие языки, но для этого пришлось бы встать, а вставать ему еще не хотелось. Он лежал, окутанный приятным теплом, слушая, как рядом на кухне возится Тенар – что-то рубит, потом орудует кочергой, собирая в кучку горящие головни, чтобы поскорее закипела вода в чайнике. Дрова еще от того старого дуба, что рос на пастбище, а потом рухнул; он позапрошлой зимой порубил его на дрова. Тенар принялась было тихонько напевать что-то, потом пробормотала, словно желая себя подбодрить и поскорее закончить работу: «Ну ладно, давай-ка теперь…»

Из-за угла низкой кровати осторожно выглянул кот, обошел ее вокруг, легко запрыгнул на постель и устроился в изножье. Кота явно только что накормили, и он принялся умываться – тщательно чистил мордочку и ушки, облизывая одну лапу и терпеливо повторяя эту операцию, затем предпринял основательную мойку лап и хвоста, выставляя пистолетом задранную заднюю лапу и придерживая ее передней, чтобы как следует вылизать между когтями, и так вцеплялся в собственный хвост, словно опасался, что тот от него удерет. Время от времени кот застывал и настороженно поднимал голову, глядя в пространство странным отсутствующим взглядом и словно прислушиваясь к чьим-то указаниям. Наконец, удовлетворенно рыгнув, он устроился возле ног Геда, намереваясь вздремнуть. В прошлом году этот кот, будучи еще маленьким серым котенком и прогуливаясь по тропе, ведущей из Ре Альби, забрел к ним в дом, и Тенар решила, что он, должно быть, явился сюда из дома дочери Фана, которая держала двух коров, так что в коровнике у нее вечно путались под ногами кошки и котята. Тенар оставила котенка у себя и стала кормить его молоком, кашей и обрезками мяса, когда оно у них было; впрочем, вскоре он и сам стал прекрасно себя обеспечивать, и мелкие коричневые крысы, во множестве селившиеся на пастбище, в дом больше никогда не совались. Иногда по ночам было слышно, как кот выдает страстные арии, охваченный непобедимым любовным пылом. А утром он, усталый, валялся на камнях очага, еще долго сохранявших тепло, и готов был проспать так хоть целый день. Тенар назвала его Барун, что по-каргадски значит «кот».