Скажи, что будешь помнить

– Ты на ту девчонку запал, – говорит Доминик, и я моментально напрягаюсь. – Дочку губернатора. Не отрицай. Я видел, с каким выражением ты рассказывал про то, как нашел Тора. Видел, как ты смотрел на экран, когда ее показывали по телевизору. Ты наконец-то влюбился по-настоящему, да только она не для тебя.

Удар грома, и под ногами вздрагивает земля. Отрицать я не собираюсь, и глаза, когда мы пересекаемся взглядами, не отвожу. Холидей не единственная, кто хочет вернуть семью. Я хочу того же. Хочу вернуть лучшего друга. Хочу трепаться с ним до трех ночи, играть на старой, видавшей виды видеоприставке, рассказывать ему об Элль.

– Так в чем дело? Ты для нее слишком бедный? Или она задрала нос из-за того, что на тебе срок висит?

Не то и не другое, и говорить с ним об этом у меня нет ни малейшего желания. Я за него в тюрьму пошел, а он – ни «извини», ни «спасибо». Не может посмотреть в глаза и признаться. Я поворачиваюсь и иду домой.

– Эй! – окликает Доминик, но я не оборачиваюсь.

– Эй! – Топот ног за спиной. Доминик хватает меня за руку, разворачивает к себе, и вот мы уже лицом к лицу. Кровь вскипает от злости.

– Не хочу тебя бить, – бросаю я сквозь зубы, – но если будешь толкать и нарываться, вырублю.

Доминик поднимает руки и с силой толкает меня в грудь. Покачнувшись, я взмахиваю руками, хватаю его за рубашку и впечатываю в бетонную стену гаража.

– Ну давай! – кричит Доминик. – Выруби, если тебе от этого легче станет!

– Мне легче станет? – Мышцы каменеют от гнева, и пальцы дрожат от желания сделать то, что он просит. – А ты открути назад да переделай. Это ведь ты подначил меня грабануть магазин, а? Тебя же бесило, что в музыке я иду дальше, а ты застрял, разве нет? Ты же хотел быть главным. Хотел задвинуть меня. Ты называл себя лучшим другом, но не хотел, чтобы я ушел работать в одиночку. Почему, вместо того чтобы самому ограбить магазин, ты не потрудился отправить меня домой? Почему, узнав, что меня арестовали, что я проснулся в вытрезвителе и, перепуганный до смерти, позвонил Экслу, ты не пришел в полицию и не признался?

– Так вот чего ты хочешь? – спрашивает Доминик, даже не пытаясь высвободиться и словно не замечая, что прижат спиной к стене. – Хочешь, чтобы я взял на себя ответственность за твои решения?

Снова вжимаю его в стену.

– Я хочу, чтобы ты взял ответственность за свои решения. Мне давали почитать показания свидетелей. Тот же рост, то же телосложение. Черная футболка с написанным белым словом «Renegade». Я знаю, что это сделал ты, и хочу, чтобы ты признался. Чтобы извинился передо мной. Чтобы поблагодарил за то, что я не отправил тебя за решетку, в крохотную камеру, где ты сошел бы с ума. Я хочу, чтобы ты признал, что наша дружба стоит того, чтобы ты признал правду.

Доминик наклоняется, и в сумасшедших голубых глазах вспыхивает опасный огонек.

– Я этого не делал.

Словно пораженный молнией, я вздрагиваю, выпускаю его рубашку и отступаю.

– Что ты сказал?

– Я не грабил магазин. Тебя загребли в тюрягу, брат, но не из-за меня.

Эллисон

«Трачу время на то, к чему не имею никакого отношения». Слова Дрикса по-прежнему эхом звучат в голове. Он так много всего сказал, но кое-что до сих пор лежит тяжелым камнем. «Не имею никакого отношения… Привык отвечать за себя…»

Дождь стучит в окно, и я, собравшись наконец с силами, отбрасываю покрывало, которым сама же укрылась с головой. В голове туман, а сев на кровати, я еще и ощущаю тяжесть во всем теле. Ненавижу Калифорнию. Терпеть не могу калифорнийские роллы и терпеть не могу летать из Калифорнии в Кентукки после того, как съела их. Готова убить тот вирус, который подхватила. А в данный момент смотреть не могу на собственное отвратительное тело.

Во рту пустыня, и бутылка с водой на прикроватном столике пуста. Конечно, можно послать маме сообщение, можно открыть рот и прошептать ее имя, и она тут же примчится, но не исключено, что побег из этой комнаты Черной Смерти пойдет мне на пользу.

Я открываю дверь и спускаюсь по лестнице, осторожно ступая босыми ногами по холодным деревянным ступенькам. В доме необычно тихо и пусто. Держу пари, на столбе перед крыльцом болтается черный флаг, предупреждающий мир о чуме.

В кухне толпятся вазы с цветами. С холодной бутылкой воды из холодильника в руке останавливаюсь, заметив карточку на красных розах.

Элли!

Надеюсь, эти розы принесут улыбку на твое лицо, как ты приносишь улыбку на мое. Скучаю. Поправляйся.

Эндрю.

Карточка выскальзывает из пальцев, а рука взлетает ко рту. Меня не рвало уже несколько часов, но из-за этой записки желчь поползла к горлу. Как будто ему действительно есть какое-то дело до моего здоровья. Интересно, кто и зачем заставил его написать такое.

В поисках еще одного признака жизни и доказательства того, что пришельцы, приснившиеся прошлой ночью, не вторглись на самом деле на Землю и не убили всех, кроме меня, иду по дому в направлении папиного кабинета. В этом доме кто-то всегда работает.