Скажи, что ты видишь (СИ)

Гермиона поднимает на него взгляд. Невилл тоже изменился. Война приложила и к нему свою руку. Он осунулся, плечи парня поникли, он такой же сломленный человек, как и все они. Гермиона ловит себя на мысли, что не поблагодарила его за спасение от Нагайны, но у нее не просыпается чувство вины.

Она совершенно ничего не чувствует.

Она теряет себя, но не может хоть как-то этому помешать.

— Много дел, — старается как можно безмятежнее ответить она. — Почему ты решил приехать?

Она не находит идеи лучше, чем просто сменить тему. Невилл это понимает. Он вообще всегда все понимает больше остальных.

— Кто, если не мы, — просто отвечает он и оставляет салфетку на столе. — Если захочешь поговорить, дай мне знать.

Невилл легонько сжимает ее плечо и встает с места, направляясь к выходу. Невилл всегда все понимает больше остальных. Например, когда ты не можешь говорить. Когда не можешь есть. И не хочешь, чтобы к тебе приставали с вопросами, ответы на которые ты просто не знаешь.

Гермиона не может заставить себя поесть, поэтому отодвигает от себя тарелку и выходит из зала, направляясь обратно в подземелье. Холод и сырость, которые всегда пугали девушку и заставляли ее кожу становиться гусиной, теперь снова ее успокаивают. Сердце бьется не так хаотично, дыхание восстанавливается.

Подземелье — ее лекарство, ее защита. И с этой мыслью ей становится чуть легче.

Гермиона подходит к комнате профессора и хочет снова постучать трижды, но, ударив по двери один раз, она понимает, что та чуть приоткрывается. Девушка заглядывает внутрь. У затухающего камина, спиной к ней, стоит кресло с высокой спинкой. На полу возле него виднеется темный материал мантии.

Грейнджер делает два несмелых шага вперед.

— Профессор Снейп?

Мужчина в кресле переворачивает страницу газеты.

— Я не слышал, как вы вошли, — низким, глубоким баритоном отзывается он.

Гермиона кивает, хоть и знает, что он этого не видит.

— Я постучала, — указав себе за спину, отвечает она.

— Конечно.

Профессор снова переворачивает страницу, а Гермиона так и мнется в центре комнаты, переминаясь с ноги на ногу. Воспоминания начинают просыпаться от знакомого голоса, девушка сглатывает, не представляя, как начать разговор.

— Я думала, что вы…

Гермионе не хватает слов, горло сжимает невидимая рука. Почему-то в тот момент ей казалась мысль о смерти преподавателя прискорбной, но никак не ужасной. Сейчас, едва сознание затрагивает эту тему, Гермиона холодеет.

— Что вы думали, мисс Грейнджер?

Его голос совсем не грубый, он спокойный, полон участия. Он искренне интересуется тем, о чем она думает. Северус поднимается с места и оставляет на кресле газету, сделав полушаг вперед. Гермиона понимает, что может снова дышать, когда осознает, что он правда жив. И что все с ним в порядке.

— Что вы… — снова находит она в себе силы.

— Я мертв не больше, чем вы, мисс Грейнджер, — позволяет он себе слабую улыбку. — Война оставляет свои последствия глубоко в душе.

— Вы это не понаслышке знаете, профессор?

— Верно, — кивает он и берет со стола высокую стопку материалов. — Я видел обе.

Северус передает учебники и свитки девушке, глядя на нее так, словно он знает что-то такое, о чем ей самой не следует знать. Гермиона старается поймать его взгляд, но он его слишком быстро отводит.

— Материалы за первый и второй курс, — поясняет он, медленно направляясь обратно в кресло. — Ознакомьтесь.

Гермиона молча смотрит на то, как профессор снова садится в свое кресло и открывает газету. Она понимает, что Северус — первый человек, с которым ей не приходится выдавливать из себя слова, чтобы поддерживать диалог. Он и сам не горит желанием общаться.

Это ей подходит.

— Могу я остаться здесь? — спрашивает она.

Что на самом деле значит: я не хочу оставаться одна.

Северус долгое время молчит, но Гермиона его не торопит, лишь смотрит на подрагивающие листы его газеты и терпеливо ожидает ответа. Наконец он вздыхает.

— Если обещаете не досаждать мне излишними вопросами.

Гермиона кивает.

— Даю слово, профессор.

Она не задает ни одного вопроса.

Гермиона листает материалы, даже узнает заклинания, которые сама с особым трепетом учила, видит рецепты, которые на отлично готовила, но все это не то. Слова сливаются, порой она видит пустые листы учебника, и ей кажется, что у нее какие-то проблемы, потому что у нее не получается связать воедино все, что она видит.

Это словно провалы в памяти. Будто текст показывает то, что ты точно помнишь, но стирает то, что забылось. Это кажется дикостью, но Гермиона не осмеливается спросить, что с ней не так. И причина этого лежит на поверхности.

— Мисс Грейнджер?

Гермиона поднимает взгляд. Профессор чуть развернул кресло и, оказывается, все это время пристально за ней наблюдает.

— Да?

— Почему вы не задаете вопросов?

Гермиона непроизвольно трет пальцами правый висок и снова склоняется над свитком. Вопросы. Снова эти чертовы вопросы.

— Вы просили вам не досаждать.

— Я говорил об излишках вопросов, — мягко замечает он. — Вы не задали ни одного. На вас совсем не похоже.