Скажи мне, кто я

В следующую секунду она каким-то образом беззвучно разбрасывает осколки по полу и жестом велит мне опуститься на пол. Затем берет осколок и хватает мою руку. Я широко раскрываю глаза. Она наносит мне порез, и я вздрагиваю, но сдерживаю вскрик.

Тихо постучав, Пиппа заходит ко мне в спальню. Выпучив глаза, она смотрит на кровь, которая капает на пол с моей ладони. Но должна признать, Лейла мгновенно сообразила, что надо делать: нет ничего особенного в том, что девушка спросонья опрокинула стакан для воды и порезалась, пытаясь убрать осколки.

Глава двадцать четвертая

– Чем больше вы узнаете на занятиях по обманным уловкам, тем меньше вам придется учить на других уроках, – говорит сидящий в торце антикварного стола для совещаний профессор Гупта.

Это невысокий пожилой мужчина, которого я назвала бы скромным на вид, если бы не тот факт, что он преподает обманные уловки и может специально таковым казаться.

«Гупта, – думаю я. – Происходит из санскрита. Распространенная в Индии фамилия, означающая защищенный».

Маленькую комнату освещают два факела, которые отбрасывают танцующие по стенам тени. Комната больше напоминает кабинет, где высокие военные чины разрабатывают стратегию захвата, чем классную комнату. Стены покрыты панелями из темного дерева, а потолок переходит в резные деревянные арки.

Я бросаю косой взгляд на Брендана. Не он ли виноват в том, что у меня вся комната утром была забрызгана кровью? Пытаюсь разглядеть его руки – нет ли следа от какого-нибудь пореза, но ничего не вижу со своего места. Конечно, есть еще Маттео. Ведь послание было написано по-итальянски. Однако его нет на уроке, и у меня нет возможности посмотреть на его руки.

Я замечаю, что сидящий напротив Эш пристально смотрит на меня, и вспоминаю, как он вчера интерпретировал мои жесты. Тут же расслабляюсь и отвожу взгляд.

– Некоторые из вас ошибочно полагают, что больше всего в жизни вам помогут боевые навыки. – Гупта окидывает присутствующих взглядом. – Но я вас уверяю, что посредством их применения вы получите лишь сотую долю той информации, которую можно получить с помощью обманных уловок. Кроме того, чем больше усилий вы приложите для того, чтобы скрыть свои намерения и предугадать намерения окружающих, тем лучше это подготовит вас непосредственно к бою. Однако верно и обратное: из-за обмана вы можете оказаться в положении, из которого будет невозможно выйти.

Честное слово, здешние учителя, Коннер и Блэквуд, нашли способ вплести в каждое занятие тонкие стратегии манипуляции. Более того, у меня такое чувство, что они втайне нацелены на меня и мои недостатки. Но, может, всем остальным тоже так кажется.

– В четыреста пятнадцатом году до нашей эры афинский государственный деятель Алкивиад был убежден, что единственный способ выиграть Пелопоннесскую войну – это завоевать Сицилию. Расчетливый военачальник Никий счел идею чересчур безрассудной и решил солгать в ответ. Он сильно преувеличил количество требуемых солдат, рассчитывая, что это заставит Алкивиада передумать. Но ложь неожиданно привела к обратным результатам. Афиняне поверили Никию и отправили на Сицилию практически все свое войско, хотя тактика партизанской войны была бы куда более эффективной. Почти все погибли. Единственными выжившими оказались дезертиры, и неудивительно, что среди них был Алкивиад. Многие винят Алкивиада за высокомерие, но Никий был виноват не меньше. Он не принял в расчет характер человека, которого обманывал, и не сумел предугадать, как будет воспринята его ложь. Оба этих фактора были важнее самой лжи. Если бы Никий завоевал Сицилию, его блеф был бы забыт или прошел бы незамеченным, но плохо продуманный обман, несмотря на благие намерения, привел к тысячам ненужных смертей, за которые он понес ответственность. – Гупта замолкает, осматривая нас всех, а потом останавливает взгляд на ком-то одном. – Феликс, пожалуйста, выйди вперед.

Феликс встает и выходит в торец стола.

– Я бы хотел, чтобы ты сказал классу две правды и одну ложь. Будь краток. Не облегчай им задачу, выдавая слишком много подробностей. И постарайся как можно лучше замаскировать ложь.

Феликс делает глубокий вдох.

– У меня было семь переломов. Восемь, если считать, что нос сломан дважды. Я бы предпочел жару, а не холод. И я могу задержать дыхание под водой на девять минут и тринадцать секунд.

Я рассматриваю его в поисках сигналов, о которых читала. Но он не делает никаких движений руками, на лице нет никакого особенного выражения, а голос звучит спокойно и ровно.

– Итак, что из этого ложь? – спрашивает Гупта. – Джая?

Джая прищуривается, как будто слишком напрягает мозги.

– Первое?

– Я вижу, ты не уверена в своем ответе. Об этом говорит вопросительная интонация. Ты как будто задаешь вопрос, вместо того чтобы дать ответ, – говорит Гупта, и я чувствую облегчение: ложь Феликса не так-то легко распознать, не у меня одной не получилось.

– Кто-нибудь не согласен с выводом Джаи?

На мгновение в комнате воцаряется тишина.

Когда мне уже начинает казаться, что никто не ответит, Эш говорит: