Скажи мне нет, скажи мне да…

В позднем интервью «Как читать современную поэзию» (2012) Дашевский говорил: читатель стихов подобен человеку, ожидающему ответа на вопрос от врача или любимого существа, ищущего во всем знаки: да или нет. Эти два да и два нет – разные, но они связаны друг с другом. Смерть неотвратима. Она – не где-то далеко, а в легко представимом, скором будущем. Любовь не отменяет конечной точки, она преображает линейное время движения к смерти. Подобно пространству, время превращается в сложную структуру – игру отражений, теней и отсветов. В нем, таким образом, можно жить, можно увидеть конец иначе. Лучше всего такое устройство времени заметно в небольшом стихотворении, не включенном Дашевским в прижизненные сборники:

Твои уста, уже не разжимая
моих сухих горячими собой,
пока не замыкают, дорогая,
моих своим счастливо, дорогой.

Пусть разрешат моим, уже отъятым,
пока что слышным, выговорить: знай,
я счастлив знать: твои еще разъяты,
пусть не моими, а твоим «прощай».

«Генрих и Семен», 1996 / «У метро», 1990

Многие читатели Дашевского относились к этой пьесе, единственной у поэта, с легким недоумением, видели в ней упражнение в эстетике соц-арта – шутку, не совсем достойную глубокого автора. Между тем это, кажется, один из главных текстов для понимания его работы.

Сюжет: бывший нацист Семен решает стать коммунистом. Его товарищ Генрих видит здесь предательство. Однако партия отказала Семену в приеме. Генрих был в такой же ситуации: он мечтал присоединиться к борьбе за белую расу, но его не принимали в нацистский отряд, не принимал Семен. Генрих смог стать членом движения, лишь когда Семен ушел из него. Он так и не получил согласия от друга, а то, которое получил, не дает подлинного удовлетворения. Они – в одинаковом положении.

Эта маленькая драма написана в манере русских переводов греческой трагедии. По сути, это и есть трагический агон – встреча и неразрешимое противостояние двух героев. Их диалог прямо иллюстрирует анализ трагедии у Рене Жирара – мыслителя, которого Дашевский переводил и о влиянии которого не раз говорил. Два противника – зеркальные отражения друг друга, близнецы. Они одержимы желанием – служить высшей кровавой цели, но имя ее («нацизм», «коммунизм») случайно и пусто. На деле они заворожены друг другом как носителями иллюзорной полноты. Желание скачет в системе зеркал и не может найти выход. Его осуществление будет вечным не тем, оно живет только своей тоской, невозможной тягой.

В этом тексте комичными, будто бы недостойными сочувствия созданиями владеет высшая страсть – безнадежное ожидание ответа. В этом смысле «Генрих и Семен» – дублер одного из самых пронзительных лирических текстов Дашевского, стихотворения «У метро» (1990). У него та же тема и похожее устройство: рассказ о свидании разворачивается как диалог двух голосов об ожидании ответа возлюбленной, ее вожделенного да. Такая завороженность ответом – нечто вроде волшебного плена у законов любви. Сбежать от этих законов нельзя, но можно разобрать их принцип и так оставить пространство для телесного соприсутствия, возможного как бы помимо жестоких да и нет:

– Ждать и жить – это только предлог
для отвода неведомо чьих,
чтобы ты не спускать с нее мог
глаз невечных своих.

Любовь освобождает от плена смерти, но создает еще один, в чем-то подобный первому, плен. Чтобы увидеть его, любящему надо расщепиться – выйти в себе из себя. В стихотворении «У метро» в самой глубине человеческого сердца происходит диалог. В «Генрихе и Семене» такой диалог овнешнен. То, что разворачивалось как интроспекция, здесь становится пародией. Однако пародия лучше дает увидеть устройство ситуации. На примере двух Петрушек можно рассказать нечто точнее и горче, чем на собственном опыте: фундаментальное состояние человека – ожидание ответа, но ответ, даже если он приходит, ничего не разрешает. Ты – в плену у существа, выносящего о тебе суждение; оно – в подобном же плену у тебя или у какой-то еще сущности. В стихотворении «У метро» проблема решается через снимающее сам вопрос откровение. В «Генрихе и Семене» этого благословения нет.