Сказители

Я закрываю приложение, перебарывая искушение пробежаться по своим аккаунтам в соцсетях. Я встаю с кровати. Открываю дверь на террасу. С девятого этажа моего дома видно, что небо в тучах, как и предсказывал смартфон. Воздух холодный, но влажный сквознячок продувает здание, с легким свистом влетая в окно. Эхо от уханья азиатской кукушки сегодня раздается громче обычного. Во дворе под окном тихо. Наверное, еще слишком рано, и никто пока не проснулся. Безмолвная толпа припаркованных автомобилей и велосипедов заняла почти все свободное пространство у дома. Земля кажется темнее, чем всегда, вероятно, от дождя, шедшего вчера всю ночь.

В углу моей террасы стоят несколько цветочных горшков. Все это кустики розмарина, и самый крупный из них – «мама»: я когда-то срезала с нее стебли и высадила как рассаду в другие горшки. В первую неделю они выглядели чахлыми, словно умирали, но постепенно расправились. Я так была рада видеть, как они упрямо ввинчивали корни в землю, что их можно трогать, вдыхать их аромат со своих ладоней. Сегодня утром, как мне показалось, их даже не надо поливать.

Вернувшись в комнату, я завариваю травяной чай для улучшения пищеварения. У меня часто случается запор, поэтому я пью травяной чай каждое утро и уж потом иду в ванную и готовлюсь к очередному дню.

Сегодня утром я намерена сходить в университетскую библиотеку, хотя то, что я ищу, можно найти и в онлайне, не выходя из общежития. Но сегодня это кажется мне необходимым. Мне хочется попутешествовать в пространстве и времени. Думаю, нужно делать то, что хочется, а не позволять себе увязнуть в трясине бездействия. Это как прогноз погоды: цифры, высветившиеся на экране моего смартфона, – всего лишь порог, окно или рамка, сквозь которую можно увидеть вещи, которые мы хотим узнать. Сами по себе они никакое не знание. Они лишь окно в знания. Я открываю окно и даю телу возможность понежиться в холодном влажном воздухе. Это совсем не то же самое, что видеть цифры на экране смартфона, но настоящее небо ощущается более или менее таким, как напророчил гаджет. И все же мы имеем склонность помещать наши знания в эти гаджеты, в эти окна. Мы считаем их не допускающими ошибок оракулами, которые выверяют, фильтруют, обдумывают и ощущают все за нас. Мы передаем им информацию, которую считаем важной, так что нам и не надо ничего запоминать. Что еще важнее, мы позволяем им стать нашими инстинктами. Вот почему я уверена, что важно иметь свое собственное суждение, а не полагаться целиком на гаджеты.

В университете уже полно народу, хотя каникулы еще не закончились. Мероприятия проводятся, как и во время семестра. В зданиях полно студентов – тех, кто в каникулы остался в кампусе, и тех, кто недавно вернулся из дома. Ресторанчики и кафе, как и другие общественные заведения, открыты. Я выхожу из своего здания и иду по дорожке к ресторанчику, утопающему в зелени деревьев с темного-коричневыми стволами. Я улавливаю запах влажной травы и застоявшегося ила от пруда неподалеку. По краю дорожки ползет мокрица, перебирая сотней или тысячей ножек. Через мокрую дорожку ползет улитка, оставляя за собой след блестящей, переливающейся слизи. Белка перепрыгивает с ветки на линию электропередач, смахивая капли воды мне на лицо и руки. Сзади звенит звонок, и я, оглянувшись через плечо, отхожу в сторону, уступая дорогу группе велосипедистов. Мне навстречу из-за поворота бежит трусцой мужчина средних лет в тренировочном костюме, и когда он подбегает ближе, я узнаю в нем одного из моих преподавателей. Он кивает мне и улыбается, а я поднимаю руки в приветствии вай. Пройдя поворот, я подхожу к кафешке с несколькими столиками и стульями, выставленными в узком садике, за которыми уже сидят мои университетские приятели. Я заказываю комплексный завтрак: кружку горячего американо с круассаном. Сотрудница у стойки повторяет мой заказ – судя по ее иностранному акценту, камбоджийка – и потом называет цену уже по-английски. Я расплачиваюсь за еду и занимаю свободный столик, приготовившись провести тут полчаса в ожидании открытия университетской библиотеки.

Студенты, сидящие за соседним столиком, – граждане АСЕАН, как и я. Две женщины и один мужчина. Они все говорят по-вьетнамски, на своем родном языке. Я вспоминаю, что этот язык, когда я его впервые услышала в прошлом семестре на занятиях в группе литературы стран АСЕАН, показался мне необычным. Я слушала, как студент читал на вьетнамском стихотворение. Интонации были завораживающими. По-вьетнамски слово «мать» произносится «me», что, по моему мнению, удивительно, потому что по звучанию оно очень похоже на то же самое слово на других языках: «mother» на английском, «maman» на французском, «mutter» на немецком, «mātaraḥ’» на санскрите, «matha» на пали, «e-mae» на лаосском, «māma» на китайском, «gun mae» на кхмерском, «ummi» на арабском, «omma» на корейском и т. д.