Сказка

Она повиновалась, но не очень охотно. Нюх у собак по меньшей мере в сорок раз острее, чем у людей. Может, она почувствовала запах своего старого мира, ожидающего наверху. Если да, то для неё этот подъём был настоящим испытанием, потому что мне приходилось то и дело останавливаться для передышки. Я чувствовал себя лучше, но поправился не до конца. Фрид советовал мне не напрягаться, и я пытался следовать указаниям доктора.

Когда мы добрались до верха, я с облегчением увидел, что последняя пачка журналов, которую я, спускаясь, держал на голове, как мешок с бельём, всё ещё на месте. Я задержался под ней на минуту, а скорее на две или три. На этот раз не просто отдохнуть. До этого мне не терпелось поскорее попасть домой и не терпелось сейчас, но теперь к этому прибавился страх. И я слегка тосковал по тому, что только что оставил позади. В том мире был дворец, прекрасная принцесса и храбрые деяния. Может быть, где-то — возможно, у побережья Приморья — всё ещё обитали русалки, поющие друг другу. В нижнем мире я был принцем. В верхнем мне пришлолсь бы писать заявление в колледж и выносить мусор.

Радар уткнулась носом в моё колено и два раза громко гавкнула. Кто сказал, что собаки не умеют говорить?

— Ладно, ладно.

Я приподнял головой стопку журналов, поднялся на ступеньку и оттолкнул её в сторону. Я раздвинул стопки с обеих сторон, медленно, потому что моя левая рука работала так себе (сейчас уже лучше, но она никогда не будет прежней, как в мои футбольные и бейсбольные дни — спасибо Петра, сука ты такая). Радар гавкнула ещё несколько раз, просто чтобы поторопить меня. Я без труда проскользнул между досок, которыми прикрыл колодец — за время пребывания в Эмписе я сильно похудел, особенно в Глубокой Малин, — но сначала мне пришлось вывернуться из-под рюкзака и протолкнуть его через пол. Когда я выбрался, моя левая рука гудела. Радар выскочила следом за мной с завидной лёгкостью. Я проверил глубокую рану, оставленную укусом Петры, боясь, что она могла открыться, но она выглядела в порядке. Что меня удивило, так это холод, стоявший в сарае. Я видел пар от своего дыхания.

Сарай был точно таким, как я его оставил. Свет, который я видел снизу, просачивался сквозь щели в стенках. Я попробовал открыть дверь, и обнаружил, что она заперта на висячий замок снаружи. Энди Чен сделал это по моей просьбе. На самом деле я не верил, что кто-нибудь проверит одиноко стоящий сарай в поисках меня (или моего тела), но всё равно почувствовал облегчение. Однако, это означало, что мне придётся воспользоваться кувалдой. Что я и сделал. Одной рукой.

К счастью доски были старыми и сухими. Одна треснула после первого удара и сломалась после второго, впустив поток дневного света Иллинойса… и маленький снежный вихрь. Подбадриваемый лаем Радар, я сломал ещё две доски. Радс прыгнула в проём и сразу же присела на корточки, чтобы пописать. Я ещё раз взмахнул кувалдой и выбил ещё один длинный кусок доски. Бросил свой рюкзак наружу, повернулся боком и вышел на солнечный свет. А также на четырёхдюймовый слой снега.

3

Радар запрыгала по двору, время от времени останавливаясь, чтобы зарыться мордой в снег и подбросить его в воздух. Она вела себя, как щенок, заставив меня рассмеяться. Я вспотел от подъёма по лестнице и махания кувалдой, так что когда добрался до заднего крыльца, меня била дрожь. Температура была не выше двадцати пяти градусов.[52] Вдобавок дул сильный ветер, так что ощущалось всё это вдвое холоднее.

Я достал запасной ключ из-под коврика (который мистер Боудич называл «добро проваливать») и вошёл внутрь. В доме пахло затхлостью и было холодно, но кто-то — почти наверняка мой отец — немного прибавил температуру, чтобы трубы не замёрзли. Я вспомнил, что видел старую куртку в шкафу, и она всё ещё была там. А также пара галош с красными шерстяными носками, свисающими с голенищ. Галоши были мне тесны, но долго носить их не пришлось бы. Просто прогуляться вниз по холму. Оружейный ремень и револьвер отправились на полку шкафа. Я собирался положить их в сейф позже… разумеется, если сейф с его секретным содержимым всё ещё был на месте.

Мы вышли через задний ход, обогнули дом и прошли через калитку, которую в самый первый день мне пришлось перелезть в ответ на вой Радар и слабые крики мистера Боудича о помощи. Теперь мне казалось, что с тех пор минуло сто лет. Я начал поворачивать в сторону Сикамор-Стрит-Хилл, но кое-что привлекло моё внимание. Если точнее, то это я привлёк своё внимание. Потому что на телефонном столбе на перекрёстке Сикамор и Пайн висело моё лицо. Так получилось, что это была фотография из младших классов, и первое, что меня поразило в ней — как молодо я выглядел. «Этот ребёнок жил, ничего ни о чём не зная, — подумал я. — Может быть, он считал по-другому, но нет, нет».

Большими красными буквами над изображением было написано: ВЫ ВИДЕЛИ ЭТОГО МАЛЬЧИКА?