Сказка

— У неё есть ошейник, но нет бирки — это означает, что мистер Боудич не платит налог за содержание. И полагаю, она никогда не была у ветеринара. — Я тоже так думал. — Никогда не прививалась от бешенства. Не говоря об остальном. — Он замолчал, затем сказал, — У меня есть вопрос, и я хочу, чтобы ты хорошенько обдумал его. Всё идёт к тому, что в итоге мы будем привязаны ко всему этому? Продукты, собачьи лекарства, поручни?

— Не забудь мочеприёмник, — сказал я.

— Так что? Скажи мне, что ты думаешь?

— Он просил всё записывать и сказал, что позаботится о расходах. — В лучшем случае это была половина ответа. Я понимал это, как, вероятно, и папа. Но стоит вычеркнуть «вероятно».

— Не то, чтобы мы совсем уж влипли из-за него. Пара сотен долларов — это одно. Но больница… ты знаешь, сколько стоит недельное пребывание в Аркадиа? Плюс операции и весь последующий уход? — Я не знал, но знал папа, будучи оценщиком страховых убытков.

— Восемьдесят тысяч. Минимум.

— Не может быть, чтобы всё это легло на нас.

— Нет, это ляжет на его плечи. Не знаю, какого рода у него страховка, и есть ли она вообще. Я спросил у Линди, и он сказал, что это не «Оверленд». Скорее всего, «Медикейр». Но кто знает? — Он поерзал в своём кресле. — Я немного проверил его. Надеюсь, ты не сердишься.

Я не сердился и это не удивило меня, потому что проверкой людей папа зарабатывал на жизнь. Было ли мне любопытно? Конечно.

— И что ты нашёл?

— Почти ничего, и я бы сказал, что это невозможно в наши дни.

— Ну, у него нет компьютера и даже мобильного телефона. Поэтому сразу отметаем «Фэйсбук» и другие социальные сети. — Мне казалось, мистер Боудич язвил бы над «Фэйсбуком», даже если бы у него был компьютер. «Фэйсбук» вынюхивает.

— Ты сказал на ящике с инструментами есть инициалы. Кажется, «АБ»?

— Да.

— Сходится. Участок на холме занимает полтора акра, и это чертовский большой кусок земли. Он был приобретён кем-то по имени Адриан Боудич в 1920 году.

— Его дедом?

— Может быть, но учитывая возраст мистера Боудича, это скорее его отец. — Папа взял трубку с перил, пожевал её и вернул на место. — Кстати, сколько ему лет? Неужели он и правда не знает?

— Думаю, так и есть.

— Когда я видел его в прежние времена — это было до того, как он совсем стал затворником, — Боудич выглядел лет на пятьдесят. Я махал ему и иногда он махал в ответ.

— Никогда с ним не разговаривал?

— Может быть, говорил «привет» или перекидывался парой слов о погоде, но он был не из разговорчивых. В общем, он примерно подходил по возрасту для Вьетнама, но я не смог найти никаких записей о его военной службе.

— Значит, он не служил.

— Вероятно, не служил. И, вероятно, я мог бы узнать больше, если бы ещё работал в «Оверленд», но я больше там не работаю и не хочу просить Линди.

— Я понимаю.

— Я выяснил, что какие-то деньги у него есть, потому что налоги на недвижимость находятся в публичном доступе, и счёт за дом № 1 по Сикамор в 2012 составил двадцать две тысячи с мелочью.

— Он платит столько каждый год?

— Сумма варьируется. Но важно то, что он платит, и он уже жил здесь, когда мы с мамой переехали сюда — кажется, я тебе говорил об этом. Раньше он платил гораздо меньше, налог на недвижимость растёт, как и всё остальное, но всё равно речь идёт о шестизначных цифрах. Приличный кусок. Чем он занимался до выхода на пенсию?

— Не знаю. Я же совсем недавно познакомился с ним, после того, как с ним случилось несчастье. У нас ещё не было так называемого разговора по душам. — Хотя он приближался. Я просто пока этого не знал.

— Я тоже не знаю, ничего не нашёл. Что, как я уже говорил, невозможно в наши дни. Я слышал о людях «вне системы», но обычно они живут в дебрях Аляски с культом, ожидающим конца света, или в Монтане, как Унабомбер.

— Уна-кто?

— Доморощенный террорист. Настоящее имя: Тед Качински. Ты случайно не видел в доме Боудича какого-нибудь оборудования для изготовления бомб? — Папа шутливо приподнял брови, но я не был до конца уверен, шутит ли он.

— Самой опасной штукой, которую я видел, была коса. О, и ещё ржавый топор в том ящике на третьем этаже.

— Какие-нибудь фотографии? Например, его отца или матери? Или его самого в молодости?

— Неа. На единственном фото изображена Радар. На столе в гостиной, рядом с его мягким креслом.

— Хм. — Папа потянулся за трубкой, но передумал. — Мы не знаем, откуда берутся его деньги — если предположить, что они у него всё ещё есть, — и мы не знаем, чем он зарабатывал на жизнь. Полагаю, некое занятие на дому, потому что он агорафоб. Это значит…

— Я знаю, что это значит.

— Мне кажется, он всегда был склонен к этому, и с возрастом всё становилось только хуже. Втянулся.

— Женщина через дорогу сказала, что раньше он гулял с Радар по ночам. — Овчарка навострила уши, услышав своё имя. — Это кажется немного странным — большинство людей выгуливает собак в дневное время, но…

— Ночью на улицах меньше людей, — сказал папа.

— Ага. Он определённо не похож на человека, который любит поздороваться по-соседски.

— И ещё кое-что, — сказал папа. — Странно… слушай, а он сам не кажется тебе странным?