Сказка

Я нажал на перемотку. Лента долго прокручивалась назад. Когда она, наконец, остановилась, я нажал на воспроизведение. Последовало несколько секунд тишины, затем тяжёлый удар, сопровождаемый хриплым дыханием, которое я очень хорошо знал. Мистер Боудич начал говорить.

7

Твой отец выяснял, кто я, Чарли? Уверен, да; я бы так и сделал на его месте. И учитывая его работу, у него была такая возможность. Если так, он узнал, что некто по имени Адриан Боудич — может быть, мой отец, подумал он, но, скорее всего, мой дед — купил землю, на которой стоит этот дом, в 1920 году. Но это были не они. Это был я. Я — Адриан Говард Боудич — родился в 1894 году. Из чего следует, что мне почти сто двадцать лет. Дом был закончен в 1922 году. Может быть, в 1923-ем, я не помню точно. И, разумеется, сарай; не будем забывать про сарай. Он был построен ещё раньше дома и моими собственными руками.

Говард Боудич, которого ты знаешь, — человек, который предпочитает быть со своей собакой… не будем забывать о Радар… сам по себе. Но Адриан Боудич, мой предполагаемый отец, был настоящим бродягой. Дом № 1 по Сикамор-Стрит здесь в Сентрис-Рест был местом базирования, но он отсутствовал столько же, сколько жил здесь. Каждый раз, когда я возвращался в город, я видел перемены, как серию моментальных снимков. Для меня это было увлекательным, но в то же время обескураживало. Мне казалось, что многое в Америке шло не в правильном направлении и до сих пор идёт, но сейчас не об этом.

В последний раз я вернулся Адрианом Боудичем в 1969 году. В 1972-ом в возрасте семидесяти восьми лет я нанял помощника по имени Джон Маккин — отличный товарищ, надёжный, ты сможешь отыскать его в городских архивах, если захочешь — и отправился в свою последнюю поездку, якобы в Египет. Но туда я не поехал, Чарли. Через три года, в 1975-ом, я вернулся под видом своего сына, Говарда Боудича, возрастом около сорока лет. Говард, якобы, прожил большую часть жизни за границей вместе с матерью, которая отдалилась от своего мужа. Мне всегда нравилась эта деталь. Отчуждение почему-то более реально, чем развод или смерть. К тому же это замечательное слово, полное красок. После того, как Адриан Боудич якобы погиб в Египте, я поселился в семейном особняке и решил остаться. Не было никаких сомнений в праве собственности — я завещал его самому себе. Шикарно, не так ли?