Сказка

Папа сказал, что все это будет отлично смотреться в моих предложениях для колледжа, и я согласился, не сказав ему, что делаю это не для этого. Я не хотел, чтобы Бог решил, что я не справляюсь со своей задачей, но иногда мне казалось, что я слышу небесный шепот неодобрения: — Недостаточно хорош, Чарли. Ты действительно думаешь, что собирать придорожный мусор — это расплата за хорошую жизнь, которой вы с отцом живете сейчас?

Что подводит меня – наконец–то — к апрелю 2013 года, когда мне исполнилось семнадцать. И мистер Боудич.

11

Старая добрая школа Хиллвью! Теперь мне кажется, что это было очень давно. Зимой я ехал в автобусе, сидя сзади с Энди Ченом, моим другом с начальной школы. Энди был спортсменом, который продолжал играть в баскетбол за «Хофстру». Берти к тому времени уже ушел, уехал. Что было своего рода облегчением. Есть такая вещь, как хороший друг, который одновременно является плохим другом. По правде говоря, мы с Берти плохо подходили друг другу.

Осенью и весной я катался на велосипеде, потому что мы живем в холмистом городке, и езда на велосипеде была хорошим способом укрепить мышцы ног и спины. Это также давало мне время подумать и побыть в одиночестве, что мне нравилось. Направляясь домой из HHS, он проехал по Плейн-стрит до Гофф-авеню, затем по Уиллоу-стрит до Пайн. Пайн-стрит пересекалась с Платановой на вершине холма, который вел вниз к чертову мосту. А на углу Пайн-стрит и Сикамор был Психо-Хаус, названный так Берти Бердом, когда нам было всего десять или одиннадцать.

На самом деле это был дом Боудича, название было прямо на почтовом ящике, выцветшее, но все еще разборчивое, если прищуриться. И все же Берти был прав. Мы все видели этот фильм (наряду с другими обязательными для просмотра одиннадцатилетними детьми, такими как «Экзорцист» и «Тварь»), и он действительно был похож на дом, в котором жил Норман Бейтс со своей плюшевой матерью. Он не был похож ни на один из других аккуратных маленьких дуплексов и ранчо на Сикаморе и в остальной части нашего района. Психо-Хаус представлял собой беспорядочное викторианское здание с покосившейся крышей, когда-то, вероятно, белое, но теперь выцветшее до оттенка, который я бы назвал Серым, как у Дикого Барнкэта. По всей длине участка тянулся древний штакетник, местами накренившийся вперед, а в других прогнувшийся назад. Ржавые ворота высотой по пояс перегораживали разбитую брусчатку дорожки. Трава состояла в основном из буйно разросшихся сорняков. Крыльцо выглядело так, как будто оно медленно отделялось от дома, которому принадлежало. Все шторы были задернуты, что, по словам Энди Чена, было бессмысленно, поскольку окна все равно были слишком грязными, чтобы что-то видеть. Наполовину скрытый в высокой траве, был знак «ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН». На воротах была большая табличка с надписью «БЕРЕГИСЬ СОБАКИ».

У Энди была история об этой собаке, немецкой овчарке по кличке Радар, похожей на парня из телешоу M*A*S*H. Мы все слышали его (не зная, что этот Радар на самом деле был его), и иногда видели мельком, но Энди был единственным, кто видел собаку вблизи. Он сказал, что однажды остановился на велосипеде, потому что почтовый ящик мистера Боудича был открыт и так набит нежелательной почтой, что часть ее упала на тротуар и разлетелась по округе.

— Я собрал мусор и запихнул его обратно вместе с остальным дерьмом, — сказал Энди. — Я просто пытался оказать ему услугу, черт возьми. Потом я слышу рычание и лай, похожий на «ЯББА-ЯББА-РОУ-РОУ», и я поднимаю глаза, а вот и этот гребаный пес-монстр, должно быть, весил по меньшей мере сто двадцать фунтов, и у него все зубы в слюне, а глаза, блядь, красные.

— Конечно, — сказал Берти. — Собака-монстр. Как Куджо в том фильме. Риии-бегство.

— Так и было, — сказал Энди. — Клянусь Богом. Если бы не старик, кричавший на него, он бы прошел прямо через эти ворота. Который настолько стар, что нуждается в медикаментозном лечении.

— «Медикэр»[11], — сказал я.

— Как скажешь, чувак. Но старик вышел на крыльцо и закричал: «Радар, ложись!» — и собака упала прямо на брюхо. Только она не перестала смотреть на меня и не перестала рычать. Когда старик подошел, то спросил: «Что ты там делаешь, парень? Ты крадешь мою почту?» Я ответил: «Нет, сэр, она валялась вокруг, и я собирал ее. Ваш почтовый ящик ужасно переполнен, сэр.» О собрался уходить, а потом говорит: «Я позабочусь о своем почтовом ящике, а ты просто убирайся отсюда». Что я и сделал.» Энди покачал головой. " Эта собака разорвала бы мне глотку. Я это знаю.»

Я был уверен, что Энди преувеличивает, у него была такая привычка, но в тот вечер я спросил папу о мистере Боудиче. Папа сказал, что он мало что о нем знает, только то, что он был пожизненным холостяком, который жил в этом развалинах дома дольше, чем папа жил на Сикамор-стрит, что продолжалось двадцать пять лет.