Сказка четвертая. Про детей Кощеевых

— Скажи, что любишь меня, — попросил Демьян, разрывая поцелуй. — Ты так редко это говоришь.

— Я боюсь это говорить, — виновато созналась Юля. На душе сейчас было так спокойно, что вполне можно было сказать правду.

— Чего именно боишься? — нахмурился Демьян.

— Что начну говорить и сглажу, и все закончится.

— Юль, так не бывает, — качнул головой он. — Поверь мне, я колдун. И я обещаю тебе: ничего не закончится, только если ты сама не захочешь.

— Я не хочу.

— Значит, все в порядке, — уверенно ответил он и заглянул ей в глаза. — Всегда говори мне все. Давай.

Юля смущенно улыбнулась.

— Я люблю тебя.

— И я тебя…

— Люблю…

— Вот видишь, совсем не страшно, да?

— Почти, — еще шире улыбнулась она.

— Просто надо потренироваться, — заключил Демьян и потребовал, — давай еще раз.

Она кивнула. Прижалась лбом к его лбу.

— Я тебя люблю. Люблю просыпаться с тобой. И засыпать. И даже готовить для тебя. И целоваться с тобой. И наблюдать, как вы с Чумой фырчите друг на друга. И как ты гладишь Маркиза. И как потом рычишь, что снова весь в кошачьей шерсти. Люблю секс с тобой. Обожаю твои кудри. Мне нравится смотреть, как ты пьешь по утрам кофе. И как трясешь головой, когда вытираешь волосы после мытья… Я выдохлась.

— Нет! — воскликнул Демьян. — Нет! Еще! Надо закрепить результат! — и добавил уже серьезно. — Пожалуйста, продолжи…

— Ладно… — кивнула она. — Я люблю слушать, как ты общаешься со своими клиентами. Мне нравится, что ты вежлив с ними, но при этом не позволяешь давить на себя. Люблю смотреть, как ты работаешь. И как играешь в свои компьютерные игрушки: ты сущий ребенок в этот момент. И еще как ешь трубочки со сгущенкой и потом облизываешь пальцы. И как смеешься. И как хмуришься… И как поджимаешь губы, когда открываешь мой шкаф… Нет ничего, что я хотела бы изменить в тебе, Дем. Я люблю тебя целиком, полностью, всего, без остатка…

— Юляшка… Котенок мой…

Демьян, кажется, поставил себе задачей зацеловать и загладить ее всю. Просто так, без всякого намека. И даже губы, что сейчас прошлись по ее груди, ни о чем не просили. Он один так умел: ласкать, ничего не требуя взамен. Просто заботиться. Просто любить двенадцать лет и быть поблизости на случай, если ей понадобится его плечо…

Юля не удержалась, притянула его к себе и сама принялась целовать везде, где могла дотянуться.

— Я люблю тебя, — шептала она, впервые спустив себя с цепи. — Слышишь. На самом деле я никогда и никого не любила кроме тебя. Неважно, с кем я была, я всегда помнила о тебе. Я тебя люблю. Я боюсь разлюбить. Пожалуйста, пусть так и останется…

— Так и останется.

— Ты обещаешь?

— Да.

— Навсегда?

— Да.

— Дем…

Демьян замедлился, и в том, как он гладил ее, появилось что-то гипнотическое. И в этот момент Юля и правда ему поверила. Поверила, что это до конца. И что можно говорить все на свете.

Как никогда сейчас она ощущала, насколько они близки друг другу. Были только они вдвоем. И не было никого, кто мог бы их разлучить. Мягкий отсвет светодиодной свечи ложился на кожу Демьяна, и Юле она казалась медовой. И на цвет и на вкус. И вся она сама словно попала в мед, и тонула в его мягкости и сладости, и наслаждалась этим. Она слишком доверяла ему, чтобы хоть на миг усомниться, что он позволит чему-то плохому случиться с ней.

«Говори мне все», — сказал Демьян.

Говори мне все.

— Дем, — выдохнула Юля. — Я хочу от тебя детей…

Тут все и закончилось.

Глава 26

Демьян замер на середине очередного поцелуя. Отстранился, приподнявшись над ней на руках. Уставился, не моргая. И Юле показалось, что ее резко рванули из ее бочки меда, и мгновенно стало неуютно. Ощущение безопасности и неги пропало. Машинально она поправила сорочку на груди и едва удержалась от того, чтобы попробовать натянуть на себя одеяло. Демьян вдруг показался ей неизмеримо далеким. И даже немного чужим.

— Что? — испуганно спросила она, заглядывая ему в глаза. В полумраке они виделись ей черными, а не голубыми.

Он не ответил. Просто смотрел и все.

— Дем, что не так? — снова позвала она. — Это из-за моих слов про детей? Я, конечно же, не имела ввиду прямо сейчас…

Демьян отодвинулся окончательно и сел на постели. Свеча мигнула, потом вновь стала светить ровно. Юля не обратила внимания. Она тоже отодвинулась к изголовью и села.

— Я… я что-то не так сказала?

— У меня никогда не будет детей, — наконец произнес он.

Юля не узнала его голос. Это был чей-то чужой. Холодный, отстраненный. Неживой. Ничего от его родного, которым он водил за собой очередную завороженную его рассказом группу экскурсантов. И ее, конечно.

— Почему? — шепнула она, еще не осознав, что именно означают для нее его слова.

— Я говорил тебе. Я проклят.

Говорил. Но ведь…

— Ты сказал, что это ничего. Что ты запечатал это. Что не умрешь.

— Не умру, — подтвердил Демьян. Он говорил все с той же спокойной, ровной, холодной интонацией, а ей так надо было, чтобы он снова стал ее Демьяном, чтобы обнял и успокоил, назвал Юляшей и сказал, что все хорошо и они со всем справятся. Она слишком резко осталась одна.

Но Демьян не торопился этого делать.