Сказка четвертая. Про детей Кощеевых

— Я буду жить долго, Юль. Дольше обычного человека. Я не то чтобы хочу этого, но такова природа моих способностей. Раньше мне казалось, что это здорово. Но с годами я взглянул на это иначе. Особенно учитывая, что особой свободы и выбора того, как прожить эту жизнь, у меня нет. Помнишь, ты спросила, зачем я сварил то зелье. Я хотел узнать про свое проклятье. Я думал, что оно связано с моим отцом. Но я ошибся. Оно передается у нас в роду из поколения в поколение по линии моей матери. И моим детям оно тоже передастся. Если это будет мальчик, он умрет. Если девочка — будет обречена на одиночество. Наше проклятье убивает мужчин, которые оказываются к нам слишком близко. Поэтому оно пыталось убить меня.

— Но ты ведь выжил…

— Да. Потому что вместо меня умерли мои мать и бабушка. А потом мне очень повезло. Мы с Агатой встретили Агафью Егоровну, и она объяснила ей, как она может меня спасти, и помогла мне продержаться нужное время. Иначе меня бы уже давно не было. Я не могу обречь на все это своих детей. Поэтому их у меня не будет.

Он замолчал и снова застыл.

Юля попыталась собрать полученную информацию воедино. Демьян может иметь детей, но не хочет, потому что проклят и боится передать проклятие своим детям. Так...

— Когда ты узнал? Про детей…

— Отец сказал. Он разбирался с этим вопросом еще до того, как я сам захотел во всем до конца разобраться. Он должен был понимать, есть смысл со мной возиться или нет. Но это благодаря его изысканиям я нашел печать. Знаешь, раньше я ходил в такой забавной рубахе из крапивы. Было не то чтобы очень удобно. Тем более я так быстро рос, что Агате приходилось то и дело вязать новую. А пока она вязала их, она должна была молчать. И вот ей так понравилось молчать, что теперь она почти не видит смысла в словах… Юля, — резко позвал он, и Юля вздрогнула испуганно. Он было потянулся к ней, но передумал, снова подался назад и закончил уверенно. — Ты вправе выбрать. Я все пойму и никогда тебя в этом не обвиню.

— Что выбрать?

— Возможность иметь детей.

Юле показалось, что уши заложило. Стало так тихо. Демьян все еще смотрел на нее в упор, и казалось, что за все это время он так ни разу и не моргнул.

Все это был какой-то сюр. Реальность была до. В ней все было хорошо. А потом что-то пошло не так. Кто все испортил? Она? Но она просто озвучила свою мечту, потому что Дем сказал, что так можно, и она ему поверила. Выходит, она зря поверила. Она ведь с самого начала знала, что у нее все не может быть просто хорошо. А Дем не знал. Она не имела права расслабляться...

Ведь он тоже так долго был ее мечтой…

— Ты хочешь, чтобы я выбрала между возможностью быть с тобой и возможностью иметь ребенка?

— Я не хочу, — качнул головой он. — Я никогда не хотел заставлять тебя выбирать. Поэтому старался держаться от тебя подальше. Не хотел втягивать во все это. И у меня получалось. А потом я сам не знаю, что случилось. Наверное, слишком устал. И в этот момент ты была всего в шаге… И я подумал… Раз ты знаешь… Видела… Я ошибся.

Он резко втянул воздух между зубов, сморщился и дотронулся пальцами до виска. На руках у него вздулись вены. И на лбу тоже...

— Дем… — подалась было к нему Юля, но он не дал ей приблизиться, вскинул вторую ладонь.

— Я столько лет просто наблюдал… в сторонке… не подходил… я ненавидел их всех… каждого… летом я отомстил не только Николаю… всем… всем им… За все время, что был вынужден просто смотреть, как они уводят тебя… Зачем моя мать родила меня? У нее уже была Агата… Она не захотела быть одна… Но она не подумала о нас… А теперь Агата тоже… Она просто сошла с ума… После всего… Прости… Прости меня…

— Дем…

Он вдруг сжал голову руками и застонал. Юля протянула руку, чтобы все-таки дотронуться, но в этот момент погасла свеча и наступила темнота.

Абсолютная. И в этой темноте Юле показалось, что она оглохла и ослепла. Единственным, что осталось ей слышно, было ее дыхание. На кухне не урчал холодильник, не гремела вода в трубах, молчали коты, с улицы не доносилось ни звука. И казалось, что вокруг не осталось ни одного источника света. Юля взглянула туда, где по ощущениям зависла в воздухе ее рука, и не увидела ее. Испугалась, резко рванула ее к себе и прижала к груди.

Попыталась успокоиться. Просто свеча погасла слишком резко, вот глаза еще и не привыкли.

— Дем, — шепнула она, но он не ответил.

И вот тогда стало по-настоящему страшно.

— Демьян.

Что-то мелькнуло на периферии зрения. Юля резко повернулась. Он стоял возле двери. Черный силуэт оказался темнее мглы вокруг.

Юля сглотнула.

— Я уйду, — сказал он, и в царившей вокруг тишине его голос показался Юле громоподобным. — Так будет лучше для тебя.

И тут сработал личный Юлин триггер. Она терпеть не могла эту фразу. Никто не имел права решать за нее, что для нее будет лучше. И раз за разом эти слова в любых их вариациях служили началом конца. И в этот раз тоже, только вот прихлопнули они не их отношения, а Юлино шоковое состояние.

Потому что это был не Демьян. Демьян бы ей так никогда не сказал. Ни разу за двенадцать лет, что она знала его, он не произнес этой фразы.