Сказка для Северуса Снейпа-2 (СИ)

С тем, что магию придется возвращать очень долго, он смирился довольно быстро. Возможно, потому, что шкатулка показала ему другую, сильную версию себя, которая прекрасно обходилась без магии. С чьей-то заботой о себе смириться было труднее, но, как ни странно, здесь помог Люциус, воспоминания про историю с яблоком и про Обливиэйт после той истории с дождем. А вот смириться с тем, что больше ничего никогда… это и тогда не удалось, и теперь не получалось тоже. Северус знал один выход – насытиться горем, сделать так, чтобы оно перелилось через край, может быть, после этого отпустит? Может, после встречи с Люциусом он сможет сказать себе «все», и начать жить свободно. Трахаться, например, с Энди. А что? Симпатичный парень, на недоумка не похож, до такого утонченного мага, как Люциус, конечно, далеко, но…

Северус вдруг подумал, что и Энди-то в конечном итоге он выбрал, потому что тот был похож на Люциуса внешне. Блондин с широкой костью, развитыми мускулами, белой кожей. Пусть он и загорал до шоколадного цвета, одевался так, как одевалась современная молодежь, носил бандану и, благополучно еще в детстве вывезенный матерью в Париж, совершенно ничего не понимал в политике и был очень от нее далек. И все же было во внешнем виде этих двоих что-то общее. Вот только все подкаты Энди до сегодняшнего дня Северус воспринимал в духе хорошей шутки, не иначе.

Выпустив сову, он вернулся в гостиную, отсчитывая количество часов, через которое уже можно было ждать Люциуса. До Уилтшира около 400 миль, почтовой сове лететь это расстояние не меньше четырех часов, а уставшей и все пять. Потом еще час на просмотр воспоминаний, если у Люциуса не будет других срочных дел. Впрочем, само по себе появление флакона без надписи уже должно его напугать и заставить отложить все остальное. Компромат во флаконе выдающийся, следовательно, Люциус отправится к Северусу первым делом, как только посмотрит воспоминания. Значит, он будет здесь к ночи.

У кресла лежала стопка книг. Поттер зачаровал их на случай, если Северус не сможет читать сам, и теперь Северусу предстояло прослушать древнегреческий трактат, который с выражением читал поттеровский голос. Хорошо, что сегодня было не первое апреля, в этот день, что бы Северус ни открывал, интонации Поттера становились похожими на интонации проституток из Лютного. Это действительно было очень смешно, вот только запомнить что-либо из прочитанного таким тоном было невозможно.

Северус вздохнул, чувствуя, как противно дрожат руки, и открыл трактат. Через пару часов он понял, что не воспринимает ничего. В мысли упорно лез Люциус, встреча в доме, предпоследняя встреча, последняя, первая, шелк волос, льющийся с газетной страницы. Пружина, скрутившаяся в животе час назад, казалось, затаилась, готовая в любой момент разогнуться, выстрелить, разорвать Северуса изнутри. Он вспомнил, как так же вот напряженно ходил вокруг постели Люциуса, ждал, пока тот позволит ему прикоснуться к воспоминаниям. Тогда казалось, что это поможет, что-то решит. Люциус спал, под чарами, после лекарств, и Северус вдруг отчего-то начал ему рассказывать о том, как все эти годы не смел и подумать о нем, как в школе старался попасться на глаза лишний раз, каждый вечер торчал в самом углу слизеринской гостиной, ненавидя быть на людях, только чтобы слышать голос. Как потом уже во взрослом возрасте его пригласили в Прагу, на частный ужин к одному из известных европейских зельеваров, и это могло помочь его карьере, как раз в тот период, когда репутация Северуса была хуже некуда, но Люциус позвал его проконсультироваться по поводу кое-каких зелий, это была совершенно пустяковая консультация, которую можно было оказать и через день, и через три, и которую Люциус мог получить на самом-то деле у любого аптекаря, и Северус послал к черту ужин и помчался к Люциусу. И про Миллера, про всю эту историю с антикруциатусным Северус тогда Люциусу тоже вдруг рассказал. Начал изливать душу и уже не мог остановиться. И самому было смешно, что может позволить себе только такую дружбу. Один выполняет свою клятву, когда другой под сонными чарами, а другой в таком же одностороннем порядке откровенничает. Северус не знал, изменилось ли что-то сейчас. Поттер однозначно считал его другом и сам откровенничал с ним, похоже, даже больше, чем с теми же Уизли и Грейнджер, спрашивал совета, в том числе когда дело касалось личной жизни, будто бы Северус в этом мог что-то понимать. Но сам Северус не делился почти ничем, и не только потому, что не располагала немота. Он все равно ощущал Поттера слишком младше себя, перестал воспринимать его как ученика, но не перестал – как сына Лили. А с детьми школьных друзей не откровенничают.