Сказка о гонце и леснике

– А твое имя как, добрый человек?

– Ты зови меня лесником. Не помню я уже имени своего, стар стал. Так сподручнее.

И взвалил на плечо Сеньку, и потащил в лес, ведя лошадь гонца под уздцы свободной рукой.

Лес был светлый, залитый золотом, отражавшейся от каждого листа дерева словно от зеркала. Трава, высокая и сочная, покрывала землю, перешептывалась. Птицы запевали, приветствуя гостя.

– А ты откуда сам, Сенька? Из города? – спросил лесничий.

Не мог словами отвечать уже Арсений. Только вздохами усталости говорил.

– Вижу, Сенька, что ты судьбою обласканный. Кафтанчик у тебя новенький, барином пожалованный. Не от него ли нес весточку какую?

Арсений кивнул.

Лесничий улыбнулся в усы.

– Довезешь, Сенька, довезешь. Ты главное подсоби, иди. Как доберемся до избушки моей, так и хорошо будет.

Шли долго. Гонцу начало казаться уже, что лес вокруг и вовсе не меняется, а они все шли и шли вперед, то перешагивая через ручьи, то через поваленные деревья. Птицы умолкали, тишиной окутывалась округа, покуда двигались путники, а солнце словно ярче разгоралось, и смотреть по сторонам гонцу становилось все сложнее. И бросил он разглядывать лес, все равно не менявшийся.

Лесник поддерживал выбивающегося из сил Арсения, аккуратно делал шаг за шагом, постоянно поворачиваясь, проверяя, не случилось ли чего.

– Хорош ли лес, а, Сенька? Нравится тебе?

Арсений не ответил. Тогда лесник остановился, вгляделся в лицо гонца и встряхнул его.

– Не засыпай, Сенька! До дома дойти надо, там хорошо будет.

Голос лесника, полный сочувствия и понимания, успокоил немного Арсения. Он пошел снова, стискивая зубы и морщась от боли в ноге, все усиливавшейся.

– Хорош лес, хорош. Только бы меньше был… – сказал-таки Арсений.

Старик ничего не ответил, только улыбнулся.

Сторожка стояла на искрящейся от солнечного света поляне. Ушедшая в землю по окна, с ровной крышей, поросшая мхом и грибами, она казалась Арсению огромным пнем, ставшим человеческим жилищем. Маленькие окошки чудились глазами, ступеньки, утопленные в мох, улыбкой.

«Странный домик, – подумалось Арсению, – но ежели мне тут помогут, так он приятней самого терема красивого станет!»

– Передохни пока, – сказал старик, аккуратно усадил Сеньку на пень у колодца, а сам направился к дому, привязывать кобылу к полуразвалившемуся столбу у стойла.

Гонец осмотрелся, поднял голову и увидел, как бесконечные деревья упирались кронами в небеса. А в лесу было тихо, даже ветер умолк.

Лесник вернулся быстро, двумя руками рывком поднял гонца и взвалил его на плечо.

– Немного осталось. Подсоби-ка.

В несколько шагов дотащил лесник Арсения до крыльца. Они взобрались по ступенькам, зашли в дом. Половицы под ними печально вздохнули.

– Будь как дома, Сенька, – сказал лесник, когда аккуратно посадил гонца на лавку, прислонив к стене спиной, чтобы молодец не съехал на пол от бессилия.

Арсений осмотрелся.

Дом лесничего внутри был весьма уютный, светлый и просторный. В красном углу горела свеча, на большом столе, прикрытом скатеркой, стоял кувшин, рядом сохли цветы, по стенам развешаны пучки трав и кореньев, а от печи шло тепло.

Лесник отошел за печку в угол, покопался, погремел посудой и спешно вернулся.

– Выпей, полегчает, – сказал старик и поставил перед Сенькой чарку с отваром.

Гонец выпил. Отвар был горький, неприятный, но теплый. Успокоил боль Арсения. Глаза видеть ясно стали.

Лесник вытащил пучки трав и корешки, на тряпочке разложил.

Глазки его с интересом Арсения разглядывали.

– Давненько не было у меня ушей, Сенька. Все мимо проезжают, никто останавливаться у старика не хочет. Не хочешь ли послушать сказки лесника? Я всякое знаю, в городе такого и не расскажут.

Арсений кивнул, не желая говорить. Только полегчало, как боль вновь навалилась, и на глазах слезы выступили.

– Вытащи стрелу, лесник. Мочи нет терпеть! – прошептал Сенька, дрожащими руками кафтан расстегивая. Душно в избушке, не продохнуть от стойкого запаха трав и смолы.

Лесник потупил глаза, вздохнул и с сочувствием проговорил:

– Отвар лечебный нужен. Как сделаю, так стрелу вытащу. Ошалеешь ж от боли, Сенька. Лечить сразу рану надо, а лечить нечем. Ты пока пей, пей. Боль снимет. А я побыстрее постараюсь. Ты меня слушай, слушай. За разговором и легче станет терпеть.

Лесник подошел спешно, поставил целый кувшин отвара перед Сенькой, чарку его наполнил и отдал. Гонец с такой жадностью к питью присосался, с таким наслаждением глаза прикрыл, что не заметил даже, как посмотрел на него лесник.

Сеньке лучше стало. И поблагодарив старика, потянулся гонец снова чарку наполнить.

Лесник кивнул и к печке пошел.

– Давно ко мне ездить перестали, Сенька, – начал он, доставая горшок, – привык-то я уже, конечно, с детства к одиночеству. Отец мой тоже лесником был, в этой самой избушке жил с матерью моей, когда та жива еще была…

Задумался вдруг Сенька.