Сказка о принце. Книга первая

– Дружок мой сказал, – бесхитростно объяснила Алайя. – Говорил, что комендант вроде бы тоже не поверил, как это – бежать без припасов, без одежды теплой. Но тот умник упрямо твердил, что готовил побег, был один и вообще… хотя поймали его даже не у ворот, а в середине лагеря – как он там оказался? Ну, и все… сегодня, говорит, представление будет.

– Какое представление? – не поняла Вета.

– Как это какое? За побег ведь наказывают. У нас в позапрошлом году одного вообще насмерть забили. Вот сегодня и будет – при всех, как полагается. Двадцать пять плетей, и что там еще Штаббс решит, – Алайя хихикнула и возбужденно облизнула губы.

– Дура ты… – тяжело проговорила Вета. – Это, по-твоему, представление?

– Зато на работу позже погонят, – рассудительно ответила девчонка.

Вете совершенно не хотелось смотреть на такое «представление», и она сразу после завтрака ускользнула из барака, надеясь отсидеться у Магды. И добежала уже до середины двора, когда оглушительный звук колокола разрезал утренний воздух, перекрывая собой все звуки. Каторжников собирали во дворе.

Пар от дыхания облачком вился над толпой людей, которую охранники пытались выстроить в правильное каре вокруг столба для наказаний. Многие переминались с ноги на ногу с неохотой, но гораздо больше глаз – Вета заметила это – были устремлены на дом коменданта с явным интересом и любопытством. Еще бы – такое развлечение! На час позже на работу погонят!

Когда с крыльца спустился Штаббс, гул смолк.

В холодном воздухе голос коменданта разносился четко и громко.

– Вчера ночью, – говорил Штаббс, – мы поймали негодяя, пытавшегося бежать. Этот человек, вместо того, чтобы отбывать назначенное ему правосудием наказание, собирался предаваться преступным действиям на свободе. Все вы знаете, чем это грозит мирным жителям. Все вы знаете, для чего вы здесь. Всем вам известно, что должно последовать за таким чудовищным поступком…

Вета вздохнула и поежилась. Речь Штаббса была правильной, как урок математики, и такой же бесполезной. Никто из стоящих здесь такого же мнения о «чудовищности» поступка не придерживался, наоборот – многие осуждали дурака лишь потому, что он пытался бежать слишком рано и рисковал замерзнуть в лесу. Гораздо лучше подождать еще месяц – и попытка была бы успешной. А теперь…

– … двадцать пять плетей в назидание. Если выживет – на две недели приковать к тачке на работах в карьере, – заключил Штаббс.

Толпа удивленно загудела. К обычному наказанию плетьми за побег полагалось еще дополнение в виде стояния у столба. Да и потом, если наказанный выживал, его ставили на ворот, с помощью которого добывали воду; работа тяжелая – нельзя было ни на минуту остановиться, чтобы не иссяк поток воды. А здесь – всего-то плети и к тачке? Что-то слишком просто…

Трое солдат подошли к столбу, ведя за собой за цепь кандалов высокого человека в разодранной одежде. С него сорвали и так уже едва державшуюся на нем куртку и рубашку, притянули за поднятые руки. Каторжники загомонили громче. «Принц?» – различила Вета и подняла голову. Человек у столба обернулся, обвел толпу взглядом. Вета охнула, гася вскрик, и подалась вперед.

Это ошибка! Она точно знала, что бежать Патрик не мог… во-первых, тогда бы с ним был и Ян, а во-вторых – Магда…

Магда! Не от нее ли уходил он ночью, когда его поймал солдат? Ну, конечно! Если бы узнали про тайные их встречи, Магде бы грозило такое же наказание, а так… значит, он взял вину на себя, представил все как побег, чтобы только ее не тронули. Наверняка ему не поверили сразу, ведь Штаббс не дурак, но… это же Патрик. Благородный рыцарь, черт его побери! А если его забьют сейчас насмерть?

Вета метнулась взглядом по двору. Знает ли Магда? Видит ли? Как же она могла…

Свист плети, прокатившийся по двору, заставил ее сжаться в комок. На снег упала тишина, и слышен был только этот свист и мерный отсчет палача. Патрик вздрагивал под ударами, но молчал. И только после слова «Девятнадцать» повис на цепях, потеряв сознание.

* * *

… А потом весна накатила на страну стремительно, как никогда. Еще неделю назад свистела вьюга, и казалось, тепло не наступит вовсе. Но в начале апреля солнце вдруг вырвалось на свободу и ударило по руднику горячей волной. Снег почернел и съежился за каких-то пару дней, и птицы орали, одурев, и на ветвях редких осин и берез набухли тугие почки.

Воскресный день – день молитвы – выдался ясным и теплым. Даже каторжники радовались солнцу, и странно было видеть непривычные улыбки на изможденных, угрюмых лицах. Священник нараспев тянул слова молитвы, вытирая потную лысину. Ян и Патрик стояли рядом почти у самого забора и, не особенно вслушиваясь, тихонько шептались, радуясь первой за две недели возможности поговорить.

– Вету высматриваешь? – тихонько спросил Патрик, наблюдая, как Ян то и дело крутит головой по сторонам и приподнимается на цыпочки.

– Ее… – шепотом признался Ян. – Знаешь, я по ней соскучился.