Сказка о том, как Герда бежит за Каем (СИ)

— Недостаточно, значит! — он тоже повысил голос. — Это сложное дерьмо, в чём твоя проблема? Вот будет умора, если ты просто задохнешься на дне сраного озера! О чём ты всё время думаешь?

— Ни о чём, я просто… — Малфой сел на стул в пустом классе, протерев пальцами глаза. Драко перенёс занятия сюда уже неделю назад, аргументируя это тем, что тут им никто не помешает, но правда была в том, что он знал: этот класс облюбовала грязнокровка. Точно так же, как и он. Парень видел пару раз, как раньше Грейнджер выходила из него со своими свёртками пергаментов и книгами. — Просто волнуюсь по поводу второго тура.

Выражение лица Забини вмиг смягчилось, Драко практически стало стыдно за свою ложь. Разве это было не дико? Врать о волнении перед Турниром, в котором люди умирали. Умирали, Малфой. Но даже прислушавшись к себе, Драко не чувствовал волнения. Он не чувствовал ничего. Ответ был прост: парень воспринимал Турнир, как очередное задание, как палку, которую ему приказали принести. «Фас, Драко, сделай это, потому что так нужно». И он не думает о том, что это дохера бесполезное занятие — приносить палку. Парень просто её несёт. «Давай, Драко, отработай выдержку к болезненному заклинанию!» И каждое утро он даже не чувствует тошноты перед тем, как отправиться на очередной такой урок. Драко просто идёт. Потому что это ещё одна ступенька, ещё одна задача, которая должна быть сделана. Драко давно перестал воспринимать себя человеком в этой игре. Он был лишь одной из пешек, которая внесёт свою лепту, чтобы партия состоялась. Поэтому Драко не ощущал волнения, не чувствовал страха. У парня не было никаких человеческих эмоций. Была лишь цель.

— Чувак, всё будет нормально, тебе удавалось это уже дважды, — спокойно сказал Забини, смотря на него.

— Не сюсюкайся со мной, — огрызнулся Драко сразу же, как понял, что друг пытается его приободрить в той раздражающей манере, которая очень сильно походила на посиделки девочек, когда одну из них кинул парень: «О, милая, он того не стоит, он всё равно тебе никогда не подходил». — Давай ещё раз.

Малфой ненавидел это. Ненавидел, что каждый раз, переводя взгляд за гриффиндорский стол, он наблюдал, как Грейнджер смеется, кивает на какие-то вопросы, перечитывает собственные записи, делает отдельные вещи с постоянной улыбкой на лице, которая, впрочем, никогда не меняла своего характера и почему-то не показывала эту её ямочку. Но девчонка улыбалась, а потом позволяла этому кретину склониться над собой и обслюнявить свои губы, прежде чем вернуть внимание очередной книге.

Это тупой собственнический инстинкт. Драко нравилось знать, что грязнокровка каким-то образом от него зависима. Это был такой оксюморон: мисс я-всё-контролирую, которая подконтрольна ему. В этом заключалось своего рода извращённое удовольствие: знать, что ему стоит только надавить на нужные точки, приблизиться к ней достаточно, чтобы она перестала всё анализировать, и вот, делай с ней что хочешь, Грейнджер податливая и отдающая. Такой и должна была остаться.

Драко бесило, что она пошла дальше. Выскользнула из зоны его контроля, исключила все пространства, где они могли бы пересечься. Стала ещё дальше сидеть на уроках, ещё равнодушнее. Сука. Она будто втянула Драко в невидимую игру и выиграла, оставив его ни с чем. Это просто собственничество, как с игрушкой, которая тебе не нужна, но никто больше не мог с ней играть. Это помогало — повторение такой догмы. Но ненадолго.

Ещё помогали сигареты. Это хреновое лекарство, но когда куришь, мир делает «щёлк», и всё останавливается, кроме клубков дыма. И ты ни о чём не думаешь. Малфой стал часто прибегать к этому способу. Однажды Снейп остановил его за плечо и сказал, что если он не перестанет курить на территории школы, тот напишет целую грамоту на имя Люциуса. Будто отцу было не насрать.

Малфой задерживался в слизеринских гостиных так долго, насколько это вообще возможно. А когда выходил, это почти всегда заканчивалось чем-то достаточно неприличным. Потом он гладил одежду заклинанием и отмывался в душе от запаха женских духов, которые всегда оказывались такими прилипчивыми, будто на флакончики применяли какие-то особые чары.

Не должно быть так хреново. Это иррациональная вещь, которая абсолютно не имела смысла. Которая не должна ощущаться так, будто ему по лёгким проходятся осколочным крошевом. Почему это всегда именно лёгкие? Будто там находится ещё что-то, кроме чёртова дыхательного механизма. Господи.

Драко прислонил голову к душевой плитке, чувствуя, как вода постепенно становится прохладной. В квиддичных раздевалках всегда была эта проблема — недостаток тёплой воды, хотя сейчас он находился здесь один. Впервые в жизни ему вдруг захотелось стать кем-то другим. Кем-то, у кого достаточно мозгов, чтобы разобраться в происходящем, кем-то, у кого внутри органы, а не ебаная мясорубка. Парень сплюнул воду, выдыхая.