Сказка про наследство. Главы 16-20

– Ларис, ты иди. У нас дела… – промолвил Щапов и снова сосредоточился на Сатарове. – Уж кому – если не вам – быть уверенным! Ваше положение и активы… Холдинг устойчиво занимает позицию в верхней половине сотни крупнейших компаний страны. Металлопродукции реализуется почти на две сотни миллиардов (рублей, конечно – не долларов). Численность персонала двадцать с лишком тысяч человек – это только на комбинате. А есть и другие подразделения холдинга. В частности наш завод. Вы – король стального и чугунного королевства.

– Спасибо за комплимент. Да, смогли мы – мы стали крепче рельсовой стали… Очень приятно, – Генрих не верил ни единому слову.

Васыр оценил юмор одной ухмылкой. Начало переговоров заранее поручили Щапову.

– Нам следовало бы встретиться сразу после вашего приезда. Тогда удалось бы избежать… – Щапов красноречиво повел глазами по дивану – лежбищу для израненного (не телесно, так духовно) олигарха.

– Ничего не удалось бы избежать, – философски заметил Генрих.

Разговор повелся на общем, понятном языке. Это обнадеживало. Между двумя мужчинами лопнул невидимый пузырек. Анютин сморгнул белесыми ресницами, ничего не понимая. Щапов вторично склонил голову, как бы соглашаясь и вместе сочувствуя страданиям, которые олигарх перенес.

– То, о чем мы хотим переговорить, для вас сюрпризом не станет.

– Не станет. Давайте не будем ходить вокруг да около. Ваше положение – я имею в виду местное предприятие – не уникально. И не сказочно. Да сейчас большинство предприятий в России в подобном положении. В полной ж… Чего хотите – кризис. В металлургической отрасли и вообще в мире. Не открою тайны, если скажу, что и комбинат…

– Мы предполагали… – досадливо буркнул Васыр. – Предполагали, что вы станете прикрываться трудностями…

Щапов сделал предостерегающий жест.

– Как мило. И приятно. Вы предполагали, а я могу назвать конкретные цифры. Прям сейчас! Почему-то внушаете доверие. Как в старые добрые времена – как старший партийный товарищ. Но сейчас ужаснетесь. Вы экономист? – вопрос Щапову.

– Вроде того. Но я изучал советскую экономику.

– Хрен редьки не слаще. То есть сейчас не лучше и не хуже, а полный пи… Про мировой кризис вам читали лекции по марксизму-ленинизму даже лучше – безжалостней. Так вот, мы сидим в самой середке этого кризиса… Я, конечно, сужу со своей колокольни – со своей башни. И дела-то наши не блестящи – холдинга и вообще… Детали хотите? Их есть у меня! Загрузка производственных мощностей существенно снизилась. Спрос на продукцию тоже – и внутри, и вовне. Закредитованность жуткая перед своими и перед чужими банками. Рублик-то просел – так мы экспорт стимулируем. Но это палка о двух концах – двойная такая Щаповская палочка, чтобы нас же по голове. Оборудование за рубежом закупается. Большая часть капвложений – хошь-не хошь – в валюте. Правительство только раскачивается. Пока только говорится о госгарантиях под рефинансирование долгов. А мы скоро по миру пойдем!

Щапов слушал, не перебивая – он и не думал перебивать. Человеку надо выговориться. С губ Генриха слетали его опасения, наружу лезли затаенные страхи – как капля болталась под носом.

– Вы пришли ко мне с проблемами ТыМЗ. Сочувствую. А мне к кому идти и жаловаться? В правительство? К папе римскому? президенту? генсеку? Холдингу требуется неизмеримо больше. Тоже требуется выжить… Слушайте, идея! Может, ваш местный божок – этот Энгру – возьмет и руками разведет наши беды? Как было бы просто, восхитительно, сказочно!

– Ну, сказку-то на нашем – вернее, на прошлом – веку уже делали былью. Запамятовали, Генрих Прович? Мы помним. И еще понимаем, что хуже некуда – просить, унижаться… Собственно, чего мы хотим попросить? у Энгру или у вас.

– Чего попросить? – в Сатаровской голове опять кот замаячил.

– А вот того!.. – Щапов проделал фокус не хуже, чем Машуткино преодоление ползком преграды (в виде Поворотова) в гостиничном коридоре. Щапов не прополз – он насмешливо, нараспев выговорил (цитировал). – Государь ты наш батюшка, олигарх родимый. Не надо нам ни золотой, ни серебряной парчи, ни черных соболей сибирских (ни иных мехов, которыми полна твоя кладовка), ни венца самоцветного, ни тувалета…

Анютин шумно завозился, вопрошая без слов: ты чего, Игнатич? А Генрих озвучил вопрос.

– Чего? Туалета? кошачьего? Шутка такая?

– А подари ты нам аленький цветочек, краше которого нет на белом свете.

– Я-а-а… Вы меня за кого принимаете?! За чудище морское, за зверя лесного? Даже не за кота! за безжалостного изверга?! Это оскорбительно! Цветочек им подавай!

Васыр хохотнул под нос. Сдвинул кепку на затылок. Обнажился покатый лысеющий лоб в глубоких морщинах. Теперь экс-директор имел стариковский вид. Все очень серьезно.

– Аленький цветочек – наш редивей, – пояснил Щапов. – Шанс для Утылвы работать, жить… Этого не просят. Успокойтесь, Генрих Прович. Не ждали мы вас как спасителя или избавителя.

– Спасибо, что не ждали. Мыслите трезво.

– Мыслим мы. Никто не даст нам избавленья – ни бог, ни царь и не герой…

– Вот так кардинально? Опять старая песня…