Сказка про наследство. Главы 16-20

– Все серьезно. Всех подпирает. Вопрос модернизации на комбинате не просто созрел – он перезрел. Если ты не забыл, братик, этим занимался еще Марат Григорьевич. В конце восьмидесятых к работе по техническому перевооружению нескольких подразделений комбината привлекли КорИС. Документы наверняка сохранились в институтских архивах. Намечался масштабный государственный проект. Потом его похе…ли в силу объективных обстоятельств. Кто уже в девяностые годы думал? Выживали, как могли. А теперь, чтобы выжить, нам требуется больше! Мы заримся на большее. Увеличение производства стали почти в три раза. И это будет новый сортамент – востребованные на мировом рынке марки. Новое оборудование будем закупать в Германии, Бельгии, Японии. Затрат на сотни миллионов долларов! Работы – поле непаханое. И откладывать нельзя. Нам нужны специалисты уже на начальной стадии – вникать в контракты – во все тонкости. Логистические, финансовые, юридические вопросы – к другим специалистам. Вопросы по оборудованию, технологии – к КорИСу. Техзадания, оценка подрядчиков – по своей специфике, естественно… Да знаю я, что раньше в СССР – при централизованном управлении – задействовали бы отраслевые институты. Но что есть… Хорошо бы закрепить за иностранными подрядчиками долю ответственности за ихнее оборудование… Мы подключили КорИС, как и в прошлый раз – при твоем отце. Ты присутствовал на совещаниях – до своего увлечения политикой и Правым Блоком. А вот старички из команды Марата Григорьевича весьма заинтересованы. В Стальконе обсудили первоочередные цели – электросталеплавильное и листопрокатное производства. Выезжать будем на них. На самый современный мировой уровень. Опять же прежняя идея перестроить стан под выпуск рельсов большей длины – до сотни метров. То ж развитие твоей диссертации! Спрос на длинномеры со стороны РЖД имеется, и все заказы пока уходят за рубеж. Ничего, поборемся. Попутно придется разбираться с инфраструктурой цехов – с крановым хозяйством, гидравликой. Газоочистка – больная тема давно. Ты же специалист – тебе и карты в руки!

– Ты предлагаешь…

– Я предлагаю тебе возглавить работу по проекту. Кто же еще, если не ты? Институт стали – это, считай, ваше семейное дело. Мемориальная доска с именем твоего деда прибита на входе в КорИС. Твой отец – директор института в самый его успешный период – в восьмидесятые годы, лауреат Государственной премии СССР. Институт всегда был неразрывно связан с комбинатом. Кому, кроме тебя, реализовывать наш план? Чужому дяде?

– Но риски… Заманчиво, черт… Так прямо в лоб… Ты уже решил, меня не спросив?

– Теперь спрашиваю. И ты не можешь отказаться! Говорил ведь тут, что Утылве должны предоставить шанс. Так вот, ты тоже должен!

Мысли в голове Максима закружились бешеным вихрем. Тон у Генриха безапелляционный.

– Короче, жду тебя в Стальконе сразу после возвращения. И не надо записываться на прием. Приходи не с пустыми руками. Для начала подними документы – чертежи, расчеты – в архиве института. По намеченной колее идти легче.

…Ф-фух! И этот разговор закончился. Все посетители ушли удовлетворенными. Генрих остался один в номере. Последнее утро в нашей истории приближалось. Первые лучи солнца по касательной чиркали оконные стекла, но пробиваясь через синий туман, обретали причудливые оттенки – не красные, а фиолетовые. Весьма причудливо. Что-то происходило снаружи, но Сатаров пока не обращал внимания – был занят собой.

Генрих вдруг ощутил уверенность, что его здешние зло приключения – нет, не то чтобы подошли к концу, но стали укладываться – опять-так не в удобное или хотя бы приемлемое, но в некое удобоваримое русло. Откуда-то взялся даже прилив сил. Грудь распирало редкостное удовлетворение – первое за все время пребывания в Утылве. И весьма редкое за долгие годы нахождения на вершине пирамиды Стальинвеста. Поездка, сопровождавшаяся странностями и нелепостями, начала приносить свои плоды. Генрих демонстрировал откровенные повадки. Все не то – и не так плохо, как кажется. И тылки перед уходом смотрели на него уже другими глазами, что тоже радовало – хватит ему картофелины, плевки и царапины собирать. Вообще, чувства Генриха – не простого смертного, а как ни крути, олигарха – сложно объяснить. Но главное – что и как мы чувствуем. Надо себе доверять!

Сатаров выдвинул нижнюю губу и, заметив это за собой, улыбнулся. Удивительная ночь. Он чувствовал, что не забудет эту поездку никогда. Жизнь перевернулась. Или это Генрих перевернулся в нелепом лягушачьем прыжке: и-э-эх! Перепрыгнул прошлое. Легкость необыкновенная.

Чем же занялся господин Сатаров – могущественный олигарх, владелец крупнейшей металлургической компании России? Ни за что не поверите. Он вытащил телефон и стал рыться в списке личных (не деловых) контактов – выискивал нужных людей и названивал им. И Генриха ничуть не смущало, что еще ночь, и абоненты спят.