Сказка про наследство. Главы 16-20

На улице поднимался ветер. Трепал веревки с прищепками на столбиках (хорошо, хоть белье не сушилось). Хозяйничал в палисадниках. Вздымал тучи пыли и комья земли. Гремел почернелыми досками в сарайках и кусками шифера на крышах (Мобутин барак, вообще, рисковал остаться с голыми стропилам). Деревья трещали и прогибались. Особенно вызывала опасения ирга. По местной легенде дерево посадила сама бабушка, когда после окончания Орского педагогического института приехала по распределению в Утылву и поселилась в комнатке в коммунальной квартире на втором этаже. Кустарник с легкой Лидиной руки вырос в целое дерево до окон учительницы, плодоносил ежегодно – ягоды собирали, варили варенье, птицы зимой лакомились. Ирга старая, ветки корявые, сухие – могут надломиться. Но располагалась вплотную к дому, а Машутка с Иваном на лавочке посередине двора.

– Это что у нас на Урале – торнадо? Только что было тихо. Неподвижно. И даже облако сидело в зеленых ветках – в их просветах… Хотя землетрясение уже случилось, асфальт потрескался… Говори быстро, Машутка, кого искать надо. Не то скоро не до поисков будет…

– Я все слышал, – раздался голос. – Пока вы тут болтали, никого не стесняясь – между собой и с ведьмой. А я был тут!

Странные голоса в Утылве. И не только в голове. Именно этот голос впервые прозвучал для Влады – сестры Вано, когда она, перехватывая последние скобы на башне, уперлась своей макушкой в непонятное препятствие. Кортубинка ни за что не догадалась бы, что это голые пятки – не чьи-нибудь, а корыльбуньи. Да, правильно, пятки и этот голос. Но Влады сейчас во дворе нет. А Вано не было тогда на башне. В то время как корыльбун Панька присутствовал. Машутка сразу признала голос своего приятеля.

Максим Елгоков тоже узнал бы – не голос, а Паньку. Видел при обстоятельствах, которые – даже если бы захотел – забыть не смог бы. Реальная угроза убийства. Наклоненное лицо, плоские, некрасивые черты, искаженные в яростной гримасе – прямо что-то звериное чувствовалось. И крепкая палка, со свистом ударившая Максима по коленям. Выполнено мастерски! Несчастный тогда рухнул как подрубленный. Да за что же, а-а?! Максим не виноват в смерти бабушки. Он никому не хотел зла, в Утылву приехал с бескорыстными намерениями и на бабылидино наследство не претендовал. Ему, вообще, ничего не надо. Эдакий белый котик Максик, много раз реально пострадавший – можно сказать, репрессированный. Сказочный мучитель напал на него то ли во сне, то ли наяву, непонятно. Но помнил Максим очень хорошо. И имя мучителя – Панька. Дюша кричала, чтобы предостеречь.

– Панька! Панька, ты что творишь, стервец!!

У Максима до сих пор на этот счет весьма путаные мысли. Зачем нам вникать? Тем более Максима здесь тоже нет. Пусть думает, что хочет.

Сейчас (и тогда же) в бабылидином дворе были только те люди, кому надлежало быть. Сказочная парочка. Только в этот раз не Грицан с Калинкой, а Вано с Машуткой. Ждали именно их. Кто ждал? Панька ни за что не признается. Понесет околесицу. И не один Панька терпеливо ждал.

– Панька! Покажись! – Машутка топнула ногой. – Мы знаем, что ты здесь. Где же еще.

– Это дружок твой? – Вано высказал недовольство. – Сколько у тебя дружков? Вся Утылва? Сегодня один, завтра другой. Я пока действующий или уже пора навылет?

– Скажешь тоже! Иль полетать хочется? Столбики сверху посчитать?.. Скоро столбик вырастет – такой до неба. Всем столбам столб! – опять Панькин голос.

– А нам-то что? – Вано посмотрел вокруг, затем обернулся к Машутке.

– Нам туда и надо. На гору, – просветила она.

– И что мы там забыли?

– Как что? То самое гнездовье. Убежище синей ядки. Нашей Варвары, – Машутка устала объяснять.

– Что-то вроде – пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что…

– Узнаешь! Некогда лясы точить!

– Почему же? Есть еще время… – корыльбун успокаивал обманчиво. – Ветерок подул и затих… Вот! Уже и нет времени! Ур-ра! Гра… кра… Кранты!..

– В эту минуту в бабылидином дворе загрохотало – то есть, загрохотало во всем Пятигорье, и стало слышно в Утылве.

– Это ОНО!! – опять загадочные слова Машутки.

Трах-тарарах!.. Небо над бабылидиным двором и над городком словно взбесилось. То, о чем все время говорили большевики, что предчувствовалось, готовилось, нагнеталось – свершилось! В вышине – над цветным маревом, что окутывало сейчас Утылву – раздались громовые раскаты. Удары следовали один за другим – все чаще, сужая промежутки, и, наконец, слились в сплошной грохот.

Бедные уши тылков! Их поразила боль, а потом глухота. Люди на площади перед заводоуправлением странно улыбались, смотрели вокруг, жестикулировали, пытаясь понять. И ничего не понимали. Словно весь городок пал жертвой коллективной контузии. Такое состояние продлилось несколько времени, прежде чем снова услышали – чего? да то же неумолчное грохотание. Что это было?