Сказка про наследство. Главы 16-20

Однако только в сказках или в старинных романах (таких же вымышленных) страдают вечно – и в назидании всем. Сейчас в Пятигорье, покинутом другой парочкой – Энгру и Камой – сказочный режим поставлен на стоп. Люди могут делать, что хотят. Устина ничего не хотела. Захотел кое-кто еще. Молодой (не сравнительно с молодежной ячейкой – тридцатилетний) Виктор Пятнашков. Он оправился после приключений и, главное, после гибельной страсти к синеглазой ведьме. Витька, как и Устина, постепенно приходил в себя. У него это заняло целый год. Думал, что после перенесенного позора его вышвырнут с завода как глупого Варвариного щенка. Он заслужил! Несколько дней отсиживался дома в Кашкуке – стыдился людям на глаза показываться. Но не пил – с души воротило. Особенно от метаксы. Хреново чувствовал себя. Хотя здоровье-то молодое, крепкое. Зажили царапины на боку от плети ворпаней, прошло чихание из-за холодной воды в Негоди, выветрился кислый запах. Мирон сына не трогал – а старику и недосуг было. Б.С. Васыр, только ухнув в директорское кресло, объявил мобилизацию. Созвал старых бойцов на совет. Говорили, что денег нет, а запускаться надо. После совещания Васыр окликнул М. Пятнашкова, озабоченного состоянием травильного отделения.

– Ты, Мирон, понятно, здесь. Спасибо. А сынок твой дома? Пьет? Нет? Удивительно, как сразу двое протрезвели – Килька с Витькой. Чудики… Килька приходил ко мне. На завод просился.

– И ты, Сергеич, че решил?

– Я? Ну, пригрозил ему, что после первого раза выгоню. Постарался донести сурово. Он пообещал. Будем надеяться. Выгнать-то просто, но кого на его место? в техотдел? Венька Имбрякин тоже пил как сапожник…

– Чем умней головушка… Мой вон тоже начудил. Теперь прячется. Стыдно! Ох, как стыдно…

– Скажи ему, чтоб кончал стыдиться и на работу шел.

– Да где ж ему работать… Бывшего начальника не возьмут штамповщиком или слесарем. Не по Сеньке шапка.

– Все там же работать. В своем отделе. Пусть рожу отмывает, костюмчик с галстуком напяливает, черную папочку в белы рученьки берет. В командировку поедет. Челом бить. Сатаров обещал заказы от холдинга – для нас как первая порция воздуха, чтобы вздохнуть и шевелиться начать. Пока олигарх обещание не забыл, надо ему напомнить. Витька и напомнит. Они тут в гостинице за столом сидели, нажрались и подружились. Вот дружбой и воспользуется! у него в Стальинвест дорожка протоптана…

Мирон бодрой рысцой прибежал домой и стал трясти рефлексирующего Витьку: поднимайся! неча бока отлеживать. Тебя в командировку сам директор направляет. Сынок, не подведи! Вся Утылва надеется…

Опять пристегнули Витьку к телеге ТыМЗ – иного выхода ему не предоставили. Передышки не дали, чтобы горевать да казниться. Работа выручила Кильку Кулыйкина. И Витьку Пятнашкова выдернула из ямы, глубже, чем Негодь. Мужикам надо работать – и трудягам в цехах, и менеджерам в отделах. Окончательно опомнился Виктор, проработав год. Более-менее привел в порядок расшатанную нервную систему. Жил в отцовском доме. Мирон не отпускал от себя, старался, чтобы свободного времени было мало, поскольку вредно неокрепшим мозгам размышлять на отвлеченные темы. Для Витьки, чем меньше завихрений, тем лучше. Хотя с подобной железной логикой лучшее лекарство – копать лопатой яму под котлован на стройплощадке (в эту яму безопасней провалиться), а потом возглашать –

Да смогли мы – мы стали
Крепче рельсовой стали.

Вон отец директора КМК – первый Пров Сатаров – тоже копал. Устарело, но действенно.

Копать – так копать! Мирон исправно загружал наследника после нервного рабочего дня в коммерческом отделе. Предложил модернизировать (модное теперь словечко) фамильные владения. Переделать старую баню – укрепить фундамент, выкопать траншею под водопровод, заменить печь и обложить жаростойким камнем, трубу новую приладить (жаль, не чью-то неразумную голову), свежими досками парную обшить. И чтобы совсем не показалось легко – пристроить комнату с южной стороны дома. Витька возразить не смел – чувствовал себя виноватым.

Сказано – сделано. Пристрой соорудили из грунтоблоков – самый ходовой и дешевый материал в Утылве – собственный, не привозной. Наломался Витька – работник интеллектуального труда. После предпринятых усилий сидели молодой и старый Пятнашковы в парилке, и сын попросил.

– Отец, ты притормози. Хоромы у нас и так хороши. Всегда жили, а теперь вдруг комната понадобилась. Для кого?

– Как для кого? Как это для кого? Для тебя!

– Мне-то зачем? Уже имеется.

– Мало ли что у тебя было – что имелось. Год прошел. Надеюсь, с концами… Вить, забудь все. Директор тобой доволен – по крайней мере, не высказывается. Я его часто вижу в травилке. И цеха шевелятся – значит, есть заказы. Есть и твоя заслуга.

– Спасибо… Ну?

– Что – ну? Не запряг еще – не понукай!

– Ты всегда так смотришь, если задумал чего… Не надо. Ничего не надо. Меня все устраивает. Сделали комнату. И ладно. И хорошо.

– Не ладно! Комната пустая как твоя пустая башка!

– Другой нет. Не комнаты – башки.