Сказка про наследство. Главы 16-20

– Обыкновенно? Привыкли уже? Из дежурки не выходите, просто кнопку нажимаете? Не подкрепляйте мои самые худшие подозрения… Нет, я не верю. Чтобы воровство… Ленивые бакланы! Пошли! Кровью искупите!..

– А ну-ка прекратить! – тут уже Генрих посчитал своим долгом вмешаться. – Никакой стрельбы! Немыслимо! Безумцы! Поворотов, стоять! Мир, дружба и никаких пукалок… Все строго в рамках закона.

– Не волнуйтесь, – хитро подмигнул гигант. – Это я для проверки подчиненных. Есть ли еще порох в пороховницах…

– Проверка? – некрасиво окрысился Пятнашков. – А давай! Пойдем, Генрих, посмотрим на Поворотовских грозных орлов. С пукалками. Как зарплату холдинга отрабатывают – как пукают. Имущество холдинга стерегут!

Поворотов сжал огромные кулаки и опять шагнул к Пятнашкову. Картофельное лицо свирепо исказилось. В этот момент снаружи на синих стеклах вспыхнули желтые огни. Дежурка осветилась как днем. Зажженные автомобильные фары. Звук мотора. Внутри завода ехала машина – она приближалась. Роман Халилов (почему-то ужасным шепотом) сообщил.

– ЭТО ОН… Ну, что? Поднять шлагбаум? Если не поднять – вдруг на скорости снесет? И груз того… тудыть в дырку… Можно по колесам стрельнуть…

– Погоди ты! – тоже шепотом предостерег Поворотов. – Что если это опять с подачи господина Пятнашкова – с его разрешения… Одна банда…

Самого начальника коммерческого отдела ТыМЗ уже не было в дежурке – его словно сдуло наружу: белая балахонистая рубашка мелькала возле шлагбаума. Там же темно-синий костюм олигарха Сатарова сливался с ночным воздухом. Что же делал Генрих? Сложно объяснить побудительные мотивы его поступков. Зачем он, вообще, полез? Сунул голову в пасть синей ядки, чтобы откусили? По примеру Пятнашкова – пьяному и бездумному? ну, как бы не совсем пьяному и уж точно не бездумному. После энергичной прогулки от гостиницы до проходной Сатаров даже протрезвел, и первоначальный охотничий азарт истаял как легкий пузырек, сменился ошеломлением. Уже дорогой Генрих начал колебаться. Вообще, что он здесь делает? Вот прямо здесь и сейчас. Перед шлагбаумом.

Сейчас вечер – или даже ночь. Уж полночь близится, а Генриха все нет… Нет, уже за полночь. Может, и не надо ему тут быть? Задержался в Утылве дольше, чем планировал. На целую ночь – удивительнейшую. Густой туман (сказочное серебристо-синее облако) оккупировал улицу. И нет нужды в искусственном освещении. Все вокруг приобрело различные оттенки синевы: кусты насыщенного ультрамарина, серо-бирюзовый асфальт с вдавленными камешками, щербинками и зеркальными фрагментами, стена из голубых бетонных плит, сизая крупная кора на стволах деревьев, темно-фиолетовая черепица на крышах домов, серебристая резь на оконных стеклах и сумеречная бездна индиго над головой. Собственный костюм цвета маренго (темно-синей волны). Волшебная красота завораживала, однако рассудок твердил: лучше было бы не покидать гостиницу, там безопасность, комфорт, светловолосая и голубоглазая женщина на ресепшене – от нее веяло теплом и уютом. А Генрих ушел оттуда в коварный синий туман – в неизвестность. Тревога подобно туману просачивалась струйкой под пиджак, проникала к сердцу. Дышал с легким хрипом. Рядом суетились люди с синими лицами, носами и шеями, с синими руками. Поворотов – с синей картофелиной на месте физиономии. Рубашка Витьки Пятнашкова (на самом деле его, Генриха! рубашка) нежно-василькового цвета. Люди спорили, возмущались – их слова звучали для Генриха за плотной туманной завесой. Не хотел вникать, и когда спорщики обращались к нему с призывами подтвердить или опровергнуть, кивал, лишь бы отвязались. И ведь отвязывались – продолжали спорить. Генрих поежился от неясного предчувствия – оно его не обмануло.

Из-за темной стены заводского гаража вынырнули два столба света, подпрыгивая (тем самым повторяя, как ехал грузовик по разбитому асфальту – по буграм и ямам), затем уперлись прямо в проходную – в шлагбаум, будку охранников. Генрих завороженно смотрел на все происходящее словно в замедленной съемке. Сказочное чудовище с горящими желтыми глазами. Тело дракона – или самого древнего и великого корыльбуна, которому посчастливилось избежать участи младших собратьев (быть разорванными злыми ворпанями). Гигантское тело пряталось во тьме за светом фар. Как реальное живое существо урчало.

Тело же самого Генриха словно парализовало, и одновременно его фантазия расправила могучие крылья – перед мысленным взором разворачивались картины, вполне достойные сборника Сказок Пятигорья автора Г. Шульце. Сатаровская нижняя губа выдвинута, а верхняя до крови закушена зубами. Глаза вылезли на лоб, с которого ветер сдул темные кудреватые волосы. Лицо отчаявшегося человека. Неразборчивое бормотание – давние литературные строки. Поистине чеканная гранитная формулировка. Фантастическое пророчество.

Вот по дороге едет ЗИМ и им я буду задавим…

– Витек, ты сколько выпил с ним?