Сказка сказок, или Забава для малых ребят

Итак, пока шел пир и начинала уже разогреваться кровь в жилах, Гром-и-молния, насупленный, как новобрачная, которую выдали замуж неволей, тихо сказал Парметелле: «Скажи, предательница, любишь ты меня?» И она отвечала: «До самой крыши и еще выше!» И он сказал ей: «Коли любишь, поцелуй меня». А она в ответ: «Боже меня спаси, этому не бывать. Вон та красавица, что сидит рядом с тобой, — пусть Небо вас сохранит на сто лет, подаст вам доброго здравия и сынков-наследников!» И невеста подхватила: «Ха-ха, сразу видать, что ты недотепа, чтоб мне сто лет прожить! Кобенишься разок поцеловать такого красивого парня, а я-то за два печеных каштана пастуху всю себя исцеловать давала!»

Жених, услышав эту приятную новость, изменился в лице, надулся, как жаба, и кусок застрял у него в горле; однако втянул живот, приободрился и проглотил этот орешек, с мыслью записать это в счетную книгу и впоследствии сравнять дебет с кредитом. И после ужина распрощался с матушкой и сестрами, а сам остался с невестой и с Парметеллой, собираясь идти в опочивальню. И когда Парметелла, как служанка, снимала у него с ног туфли, сказал жене: «Жена, видала ты, как эта зазнайка отказалась меня поцеловать?» «Вот уж сглупила она, — откликнулась жена, — что упустила поцеловать такого красавчика. То ли дело я: за два печеных каштана вдосталь намиловалась с пастухом!»

Гром-и-молния не в силах был больше терпеть, ибо вместе с молниями отвращения от невесты и громом ее поступков в нос ему ударила горчица, и он выхватил кинжал и зарезал ее на месте, а затем, выкопав в погребе яму, зарыл ее там. После этого, обняв Парметеллу, он сказал ей: «Ты — радость моя, ты — цвет женщин и зеркало чести! Теперь смотри на меня сколько хочешь, дай мне руку, подставь личико моим поцелуям, прижмись к моему сердцу, ибо я хочу быть твоим, доколе стоит мир!»

И с этими словами они возлегли на ложе — и оставались там, исполняя сказанное в «Gaudeamus» до того часа, когда Солнце, выпустив огненных коней из конюшни вод, погнало их на выпас в поля, засеянные Зарею. И тут вошла орка, неся, по обычаю, свежие яйца, чтобы подкрепить новобрачных и поздравить их словами: «Блажен, иже берет супругу и приемлет свекруху!» — и не могла поверить глазам, видя Парметеллу в объятиях сына. И, услышав от них, как было дело, помчалась, как вихрь, к сестрице, чтобы вместе рассудить, как вынуть из глаза эту ненавистную соринку, от которой не захотел избавить ее сын.

Но тут ей пришлось узнать, что от горя о сожженной дочери сестра бросилась в печку, так что зловоние от гари пропитало всю округу; и бешенство орки было столь неистовым, что, превратившись в барана, она билась головой об стену, покуда мозги не вылетели вон. А Гром-и-молния закрепил мир между Парметеллой и золовками, так что с тех пор они жили в счастье и довольстве, познав на опыте верность сказанного:

кто упорен — побеждает.

Солнце, Луна и Талия Забава пятая пятого дня

Талию, умершую из-за льняной кострицы[586], оставляют во дворце, куда попадает некий король, от которого она рождает двух детей. Ревнивой жене короля удается заполучить детей в руки, и она повелевает их приготовить и дать в пищу их отцу, а Талию сжечь огнем; но повар спасает детей, а Талию король освобождает, бросив жену в тот костер, который она разожгла для Талии

История с орками могла бы пробудить долю сочувствия к но вызвала только удовлетворение; все были рады, что приключения Парметеллы кончились гораздо лучше, чем можно было думать. Теперь пришла очередь рассказывать Поппе, и она, занеся ногу в стремя, начала:

Жил некогда государь, который, когда у него родилась дочь по имени Талия, созвал мудрецов и предсказателей со всего государства, чтобы они определили ее судьбу. И те, после долгих и разнообразных совещаний, пришли к заключению, что она подвергнется тяжкой опасности из-за льняной кострицы. Тогда король запретил вносить во дворец льняную пряжу, коноплю и что-либо подобное, надеясь избежать предсказанного бедствия.

Но когда Талия подросла, однажды, стоя у окна, она увидела старушку, которая пряла на ходу. И поскольку она никогда не видала ни кудели, ни веретена и все крутящееся ее очень забавляло, в ней до того разгорелось любопытство, что она призвала старушку во дворец и, взяв кудель, стала тянуть нитку. И тут, к несчастью, забился ей под ноготь кусочек кострицы, от чего она упала замертво.