Переговоры шли весьма успешно, ибо юный князь получал кивки головой за воздушные поцелуи, жаркий блеск очей за реверансы, признательность за подарки, надежды взамен обещаний и слова нежности в ответ на многоречивые признания. И это длилось в течение многих дней, пока они настолько привыкли друг к другу, что договорились и о встрече. Приближалась ночь — время, когда Луна играет со звездами в «немого воробья», — и Петрушечка дала орке сонного снадобья, чтобы юный князь мог беспрепятственно подняться наверх по золотым волосам возлюбленной.
Настал условленный час, князь подошел к башне, свистнул, и Петрушечка опустила свои косы, а он сказал ей: «Поднимай». Поднятый в окошко, он спрыгнул в комнату и устроил маленькую пирушку с этой петрушкой из соуса Любви, а потом — прежде чем Солнце обучило своих коней проскакивать через обруч Зодиака — спустился по той же золотой лестнице и пошел по своим делам.
Так продолжалось долгое время, пока дело не разнюхала одна из оркиных кумушек и — по пословице: «Заниматься русским стал, да рожею в говно упал»[178]
— донесла орке, чтобы та была настороже, потому что Петрушечка закрутила любовь с каким-то пареньком, ибо слышала она, как переговаривались, и видела, как он влезал на башню. И если уж дошло дело до «шуйца его под главою моею»[179], то девушка, похоже, еще до мая месяца съедет с квартиры[180].Орка поблагодарила кумушку за предупреждение и ответила, что знает, как перекрыть Петрушечке дорогу, ибо выход из башни ею заколдован. Если не зажать в руке три волшебных желудя, спрятанных за потолочной балкой в кухне, то пытаться улизнуть — пустое дело.
Но пока они болтали об этом, подслушала их разговор Петрушечка, которая держала ушки на макушке и давно подозревала от соседки недоброе. И вот — когда Ночь развесила черные платья, чтобы сберечь их от моли, — пришел, как обычно, юный князь. Петрушечка помогла ему забраться на башню, а сама разыскала те спрятанные желуди, которыми знала как пользоваться, ибо научилась волшебству от орки. Затем она связала лестницу из бечевки, по которой оба сошли вниз и пустились наутек в сторону города.
Но оркина кумушка, видевшая, как они уходили, подняла крик. И кричала, пока не разбудила орку, которая, увидев, что Петрушечка сбежала, спустилась по той же веревочной лестнице, привязанной к окошку, и погналась за влюбленными.
Видя, что она несется за ними быстрее, чем ошалелый конь, они думали, что уже пропали; но Петрушечка вспомнила о трех желудях и бросила один на землю — и вот появилась корсиканская собака, такая страшная, ох, матушки мои, которая, лая во всю оскаленную пасть, бросилась на орку, чтобы порвать ее в клочья. Но орка, что была лукавее самого дьявола, запустив руку в кошель, вытащила хлебец и кинула его собаке. И та, лишь только съела, сразу поджала хвост, и куда девалась вся ее злость.
И опять понеслась орка за беглецами. Тогда Петрушечка, видя, что она приближается, бросила второй желудь; и вышел жуткий лев, ударяя оземь хвостом и потрясая гривой. Раскрыв пасть на ширину в две пяди, он уже готов был броситься на орку. Но орка, убежав обратно к себе, ободрала осла, что пасся на лугу, и, одевшись в его шкуру, устремилась против льва. И он, приняв ее за настоящего осла, до того испугался, что и до сих пор еще бежит.
Преодолев это второе препятствие, орка опять помчалась за бедными влюбленными, которые, слыша топот и видя столб пыли до самого неба, поняли, что погоня близко. А орка, боясь, как бы лев не вернулся, не стала снимать с себя ослиную шкуру. И тут Петрушечка бросила третий желудь: и вышел волк, и, не дав орке времени найти новое средство, сожрал ее, будто осла. И так влюбленные, избежав всех опасностей, мало-помалу дошли до страны, откуда был родом юный князь. Здесь, испросив согласие отца, он взял Петрушечку в жены; и после стольких волнений исполнилось на них сказанное:
Принц Верде Прато
Забава вторая второго дня