Сказка Востока

— Ну, давай, попробуй. Ты ведь соскучился по возлюбленной?! Что, не можешь?

— Властелин! — теперь только так зовут Тимура. — А можно я попробую ее? — выпирает грудь пьяный молодой командир.

— Спроси у мужа, — серьезен Тамерлан.

— А потом я-я-я! — стали орать все.

— Тихо! — рыкнул Тамерлан. — Слушаем, что муж скажет. Ну, так можно молодцу, раз ты не хочешь?

И тогда султан не дрогнул, лишь слеза скатилась из воспаленных, красных глаз.

— Ха-ха-ха! — хохот с хрипотцой. — Молчание — знак согласия. Приступай!.. А вы в очередь, в очередь!

Тучное тело Баязида затряслось, он тяжело встал, пытаясь уйти, его вернули, усадили. Не в силах вынести этого, он вновь молчаливо встал. Из его носа и рта уже потекла кровь с обильной слюной.

— Отведите его, — сжалился Властелин.

Этот содом ^[235]продолжался несколько суток, по окончании которых Властелину доложили — Баязид умер. Как пишут летописцы и даже некоторые современные авторы, тут Тимур «высказал подлинное рыцарство и врожденное великодушие» — отдал принцу Мусе тело отца и послал траурное сопровождение до самой Бурсы.

Говорят, что смерть Баязида, случившаяся в середине марта, опечалила Тимура. Отчего же? И вряд ли это так, ибо Властелин как ни в чем не бывало продолжил свой поход. И можно было двигаться напрямик, да он сделал небольшой крюк, дабы посетить город Конью — там приготовили ему положенную громадную дань и, как обычно, царский шатер в чистом поле, где после перехода должен состояться грандиозный той. Да вдруг Тамерлану доложили, что здесь есть «Сказка Востока». По его велению центральный фонтан заполнили слегка подогретым ароматным белым вином. После этих винных процедур Властелин ночью очень плохо спал: он увидел плохой сон, и, приказав сжечь «Сказку Востока» со всеми ее слугами, уже покинул город и был в пути, когда навстречу прибыл срочный гонец. Властелин ему не поверил, точнее, не захотел верить, и дабы не слышать еще раз, выхватил кинжал, но силы покинули, «он упал, рвал на себе волосы и одежды, катался по земле, стонал и кричал».

* * *

Память или Перо? Почему-то именно этот вопрос, как пролог, случайно возник перед написанием данной главы. И, может, багаж лет небольшой, да и не малый — это кто как посмотрит, и все же, кажется, многое повидал, по крайней мере, две войны пережил и кое-что пытаюсь писать. Поэтому пишу, что память (по словарю) — это способность сохранять и воспроизводить в сознании прежние впечатления. Неужели этот так? По своему опыту отвечу — отчасти.

Так, если окончанием второй чеченской войны считать день проведения референдума (23 марта 2003 года), то прошло ровно ничего — четыре года, и я уже многое не помню, даже не хочу вспоминать: мне больно. А вот открыл дневник тех лет и ужаснулся. Неужели это было? И как я такое пережил? Не дай Бог еще. И дело не в бомбежках и обстрелах, не в убийствах и насилии. А в том, что не понять — кто против кого? Кто за кого? И что в итоге получилось? Кто проиграл? Кто выиграл? Кто пострадал? Вот на этот вопрос могу ответить — пострадали простые люди. А в остальном, в принципе, ничего не изменилось — у власти практически те же лица, просто разрушений много, надгробий тоже. А память? А память многое хочет забыть, и из-за некой воспитанности вынужден всем, я подчеркиваю — всем, деликатно улыбаться. Так это к лучшему. Нам предписано всем все прощать, но не забывать. И в этом вопросе нельзя на добрую человеческую память полагаться. Тем более что в других, особенно официальных источниках, эти события описываются по-разному, чаще совсем наоборот. И ничего тут удивительного нет: у каждого своя правда, своя точка отсчета и ось координат. И если один высокообразованный человек видит эти события на экране компьютерного навигатора бомбардировщика словно игру, то другой, менее образованный, спрятав за спиной детей, глядит из подвала — неужто попадет? Это назовут столкновением цивилизаций. И кто тут варвар, а кто современный человек? И если с варваром вроде все понятно, то что значит «современный человек»? А может, древние были искренней и менее лицемерны, просто поделив мир — господин и раб?