Сказка Востока

Больше в пути приключений не было. На острове Самос они прикупили еще рабов-гребцов, набрали пресной воды и пищи. Потом остановились у острова Родос, после был Кипр, где эмир Хаджиб уже полностью выздоровел и руководил активно всем процессом.

В отличие от него Малцаг, наоборот, полностью сник, как-то на глазах после Кипра угас. Тоскуя по пестрому и цветущему Кавказу, он и Измир считал какой-то убогой полупустыней. Увидев голую землю Кипра, совсем погрустнел, а когда достигли пустынных берегов Сирии, ему просто стало страшно: как средь этих голых песков и камней можно жить? А тут еще начиналось лето. Малцаг в столь южных широтах никогда не бывал, от жары ему невыносимо. Днем он пытается укрыться в трюме, да там воздух вонючий, духота, крысы. Он бежит наверх, и там несносно. Все над ним смеются, а он не находит покоя, мечется из стороны в сторону. Все ему невмоготу, противно, и лишь доктор Сакрел понимает, что это не внешний жар, это жар души мучает Малцага. Не знает он, что ему дальше делать, как ему быть, как жить. Что он будет делать в этих пустынных, знойных странах, в этих незнакомых городах? Ведь он ничего не умеет и не знает, чего хочет. Зачем он уплывает все дальше и дальше от своей земли? А что делать на своей земле, на Кавказе? Ведь он уже знает по рассказам земляков, что там никого нет, Тамерлан всех изничтожил, все отравил, и даже редкие дороги не только бурьяном, но уже и лесами заросли. Так и это не все. Говорят, Тамерлан в районе бывшей столицы Магас оставил мощный экспедиционный корпус из отъявленных головорезов, и цель их одна — добивать всех горцев, что его сына убили, за каждую башку — солидный подарок. Так вот им надо мстить! Идти домой и мстить! Но как? С кем? Где взять людей, где взять оружие и коней? А может, все забыть, всех простить и стать как доктор Сакрел? Семья, дети, дом, родина.

— У-у-у! — раскалывается от жары голова Малцага. — Где родина? Какой дом? Какая семья?.. А Шадома?

С этими мыслями, точнее треволнениями, весь долгий путь метался Малцаг по большому кораблю, не находя себе места в столь ограниченном пространстве. Днем, в жару, он чувствовал себя совсем плохо, а окружающие поддразнивали. Что будет дальше, когда лето распечет? Вот это «дальше» было совсем несносно, и он как благодать искал любую тень и как спасения ждал ночь. И она наступала, и приходила приятная прохлада. Но он покоя не находил, и сон не шел. И как-то среди ночи, видя, что и Сакрел не спит, кавказец сел рядом с ним и, глядя в бесконечное, свободное звездное небо, понимая, что что-то с ним не так, печально спросил:

— Доктор, что мне делать? Не выношу я этой жары.

— Малцаг, — Сакрел погладил его грудь, — дело не в жаре. Вот тут у тебя тоска. По медицине — меланхолия, депрессия.

— Дай мне лекарство, вылечи от этой заразы.

— От этой заразы лекарства нет. Твоя печаль — из-за неопределенности в будущем. Грустить бессмысленно. Нужно, хорошо подумав, действовать.

— Как «действовать»? — повысил голос Малцаг.

— Ну, ты уже не мальчик, — ублажающе спокоен тон Сакрела, — пора иметь дом, семью, детей.

— У-у! — простонал кавказец, вскочил. — Какой дом, какая семья, откуда дети?!

— Успокойся, садись, — доктор дернул его за штанину, и когда Малцаг вновь сел, он уже по-отцовски строго: — Я знаю, ты не домосед, ты прирожденный воин. Но и у воина должна быть семья, должно быть потомство, которое продолжит твое дело.

— И куда я эту семью дену, как прокормлю, у какого очага посажу?

— Не волнуйся. Ты видел, где и как я своих детей родил?.. Знаешь, дети — высшее счастье!.. Все это в руках Бога, а наше дело — лишь суета. Вот прибудем в Бейрут, сыграем свадьбу. Какая радость!

— Какую свадьбу? — в удивлении чуть отпрянул Малцаг. А доктор склонился и стал напористо шептать на ухо:

— Седа может быть тебе сестрой, но в нашем обществе взрослая девушка должна быть либо женой, либо рабыней. У тебя выбора нет, ты обязан ее спасти, а это — статус жены, и Шадома только так хотела.

При упоминании имени Шадомы Малцага словно током прошибло, он резко вскочил, вслед за ним тяжело встал и доктор и так же, став совсем близко, тяжело дыша:

— Малцаг, я уже стар, а ты ведь родной. И, как Шадома говорила, ты — наша сила. Держись.

— Сакрел, — неудержима печаль в голосе Малцага. — Какая я сила? Какая свадьба и семья? Я ведь нищий беглый раб, и не знаю, что нас ждет впереди, даже в порт выйти не смею, от жары дышать не могу.

— В этой жаре, — тверд голос доктора, — живут миллионы. А ты воин, и не такое повидал. Ты — наша надежда. И Шадому не забывай.

— Что ты от меня хочешь? — взъелся Малцаг, хотел уйти, но Сакрел его крепко ухватил, даже тряхнул.

— Твоя хандра — от безделья. Ты уединился в своей тоске и ничего не замечаешь. А я, как доктор, вращаюсь средь мамлюков. Что-то неладное случилось, в портах слух. Должны были идти прямо в Египет, а не плывут. Ты думаешь, сейчас взяли курс на Бейрут ради нас? Нет. Эмир Хаджиб в сильнейшем беспокойстве.