Сказка жизни

– Именно, – важным голосом подтвердил Илья Муромэц. – Иной раз слишком много думаешь. В то время как надо решительно действовать.

– Ну, теперь уж какой есть…

– И как Себастьян Лукианыч? В порядке?

– В порядке, само собой. На ноги только немного жаловался, но это скорее так ворчал, из общих свойств характера…

Филимонов улыбнулся. Конечно, это же его Старый сказочник поучал не раз и не два – «Иной раз в пекло самое не лезь, обожди… Отдыхай, экономься… Я в твои годы тоже горячий был, еще бы: я в приседе жал двести не напрягаясь, ты, небось, и чисел таких не проходил! И думал тоже: наверно, помирать буду, весь старый уже, никчемный – а только ноги у меня будут все такие же крепкие, как сейчас! А поди-ка ты…»

– Отдыхали у него культурно, на базе тридцати трех богатырей, ну ты помнишь, он же всегда среди них обретался, числясь вольноопределяющимся, со всеми причитающимися правами, но без малейших обязанностей. Поляну накрыли, сели аккурат так, вот прямо как ты любишь – чтоб и Молочную реку видно, и берег, и все! Еще и трансляцию Полуфинала по радио слушать приготовились, как раз за Майскую схватка в решающую стадию вошла. И тут является сам Лукианыч, ну, он же и пригласил нас. Со всеми здоровается, потом осматривается… а потом высказывается в том духе, что, дескать, все прекрасно, замечательно, но стол со всеми причиндалами необходимо перенести на несколько метров в сторону, под ветвь акации. И указывает, куда…

Тут все, конечно, немножко удивляются – мол, к чему, и так прекрасно сидим! Вот тебе и река, и берег, и даже Полуфинал! А он в ответ – а к тому, что посмотрите-ка вон на то окошко. А в том окошке дежурный по гарнизону, и ему вас всех прекрасно как на ладони видно. А такое культурное времяпрепровождение на территории регулярного подразделения – это все-таки ЧП, и о таковом ЧП он, дежурный, обязан немедля доложить коменданту для принятия соответствующих мер реагирования и пресечения. А если передвинетесь в указанную сторону – то ему вас, то есть нас, видно уже не будет.

А я спрашиваю – «Лукианыч, а кто сейчас тут у вас комендант? Раньше-то дядька Черномор был, а теперь кто?»

А он подбоченился так гордо, и даже с некоторой обидой в голосе – «Как это что значит кто? Я!!!»

Ну, осознали сказанное, кто понял – отсмеялись, а потом спрашивают: «Себастьян Лукианыч, но вот если ты как есть тут самый главный комендант – то не мог бы тебе этот самый дежурный НЕ докладывать и, как следствие, НЕ пресекать? Раз уж ты тут с нами собственной персоной сидишь, да и сам всех зазвал?»

А он такой, со всевозрастающей обидой, всегда же с пол-оборота заводился, оттого и столько ярких побед при нем – «Да что значит «может»?! Нет в уставе такого понятия! Привыкли там у себя, в сказочной-то вольнице… а тут – регулярное подразделение. Я, не я – а доложить обязан!!! А я уж разберусь и приму меры…»

«Так пусть приходит, докладывает!» – «Нужен он тут мне… будет ходить, мелькать, отвлекать… Я по-вашему – отдыхать сюда пришел или работать?!»

– Ну вот так вот и вышло, – закончил Старый сказочник.

– Так это, Евгений Александрович… – дослушав, осторожно спросил Филимонов, – Насчет привета и «кланялся». Что, правда – спрашивал, просил?

Старый сказочник хмыкнул, загадочно, как умел только он один. Потом так же осторожно ответил:

– Вот подумай сам. Кого бы я сегодня более всего хотел увидеть и при этом менее всего ожидал? Ну вот, если с твоей точки зрения?

Филимонов внимательно посмотрел на своего умудренного опытом собеседника и почти прошептал:

– Правда?

– Кривда! – и Старый сказочник улыбнулся…

–…Не люблю сказки с глубоким психологическим подтекстом, – морщась, говорил Алеша Беркович, – Вот эта вот игра на полутонах и скрытых смыслах за спину, короткие и средние диалоги, мысли вразрез и философские переводы намеком на третьего, сплошные аллюзии и аллитерации…

– О, а тебе лишь бы это, – тут же откликался Илья Муромэц, – Прошел-навесил-поборолись, в смысле – любовь, разлука, нечаянная встреча. Хорошо бы сразу совершить быстрый подвиг... а лучше два, так?

– Да не в этом дело, – отмахивался Алеша.

– А в чем?..

Как-то ввечеру разыгралась страшная буря. Сверкала молния, гремел гром, дождь лил как из ведра, и ветви деревьев отчаянно хлестали в и так заклеенное крест-накрест бумагой единственное окно помещения. Неожиданно в дверь постучали.

– Кто там еще? – рявкнул Илья Муромэц так, что заглушил даже очередной громовой раскат.

Но ответа не последовало. Или, скорее всего, его просто не было слышно. Вместо этого удары по двери приняли настойчивый, требовательный характер.

Илья Муромэц тяжело встал, всунул ноги в сапоги прямо через сохнущие на них портянки, шаркая подошел к двери и отпер.

У дверей стояла барышня. Боже, на кого она была похожа от дождя и непогоды! Вода стекала с ее волос и платья, стекала прямо в носки башмаков и вытекала из пяток. Илья внимательно осмотрел ночную гостью сверху вниз, после чего медленно посторонился, пропуская ее внутрь. На давно не циклеванном полу тут же образовалась большая, грязная лужа.