Сказка жизни

– Ладно, – зло сказал Председатель правления, – с этим ладно. Тринадцатую, говоришь, ему обещали – пусть ждет, январь на дворе. Мне он, если честно, никогда не нравился. Что прострел, что навес в его зону – стоит, наблюдает, будто трансляцию по телевизору, как его это и не касается… Считай, устроился по специальности: так же будет стоять в задумчивости и ждать, пока счастье само в руки свалится… дальше. Опорный – кто?

– Бова, – мрачно сказал Калера.

Арнольд Шварцевич нахмурился. Вот это уже была потеря. Бовка все-таки – герой. Резкий, цепкий, по-литературному характерный и злой. Типичная «собака». В какой-то мере Калера, как выяснилось, молодец, что всегда действовал с двумя опорными героями, невзирая на упреки части радикально настроенной читательской аудитории в якобы «оборонительности» и даже «трусливости» такого построения сюжета. А то и с тремя. Сейчас один вот укатил на вольные хлеба – так хоть второй все-таки останется. А если бы он вообще был один-одинешенек?

– Этого куда унесло?

– В родные Северные земли подался, за Холмы. Вчера звонил – говорит, колесницу свою старую подправил, конягу по дешевке взял, стоит извозом подле железнодорожного вокзала. Жизнью в целом доволен: целый день знай себе сиди, развалясь на облучке, слушай музыку гусляров на всю площадь, поджидай незадачливого путника-пилигрима – а деньги те же…

– Те же... Калер, я слышал – там вроде какой-то указ вышел касаемо извоза, ну там чтоб лицензия, чтоб окрас у телеги подобающий, богатырям опять же местным отстегнуть за чистое небо над головой – то есть, определенные расходы накладные и вступительный взнос. Так что, может – Бова отработал бы еще хоть полгодика? Хотя бы до августовских дождей?

– Не думаю, – покачал головой Калера, – У него там свояк в местной богатырской секции, в немалом авторитете человек. Он с ним раз в месяц в баньку сходит, скатерть-самобранку расстелет – тут тебе сразу и лицензия, и окрас, и чистое небо. Я, конечно, позвоню еще раз, может даже техническому нашему сказочнику командировку как-нибудь частным образом оформлю, чтоб лично съездил, в глаза посмотрел – но мое твердое впечатление, что отрезанный ломоть наш Бова… А с атакующим-то нашим негодяем, Арнольд Шварцевич – вообще комедия! Помните эту бабу его из истории на ночь успокоительной, то ли первый ребенок у нее не от него, то ли второй… так он все-таки женился на ней! А что, говорит – два пособия детских, плюс материнский капитал, вообще сидит не работает! Да он всегда такой был – все действие стоял, стоял, момент выжидал, аки чеховский лук со стрелами на стене поверх ковра, типа «я – персонаж одного касания». И вот – выждал-таки. Не упустил. Все-таки негодяи – парни такие… Ничего хорошего, одним словом, ждать от них не приходится.

– Комедия, – согласился Арнольд Шварцевич, – Только не смешно. Атаковать теперь у нас – кто будет? Без злодея, сам знаешь – сказка теряет смысл, да это и не сказка уже…

В дверь кабинета тихо постучали.

– Я занят! – строго сказал Арнольд Шварцевич, дюже не любивший, когда его отрывали от дел, тем паче столь горестных. Дверь кабинета, тем не менее, отворилась.

– Это я… – и оба руководителя увидели добродушное лицо второго опорного героя сказки Петра.

– А, Петруша, заходи, дорогой! – тут же смягчился Арнольд Шварцевич, – Хорошо еще хоть кто-то в сказке остался. Ну, с чем пожаловал?

Петр, смущаясь, прошел к длинному столу переговоров и робко пристроился на самый краешек стула.

– Я бы это, Арнольд Шварцевич… насчет зарплатки потолковать. Прибавить бы надо. Хотя бы тыщонки три. Меня это… ребята на стройку охранником зовут. Говорят – двадцать «штук» кладут сразу, по факту…

Председатель совета почесал свою красивую шевелюру и поправил дизайнерские очки на носу. Разговор принимал скверный оборот.

– Петя, Петя, петушок – золотой гребешок… Ладно, давай посмотрим твой ЕСА.

ЕСА был «Единый Сказочный Аттестат», который Высшее сказочное управление ввело по аналогии со школьной программой, и который каждый сказочный персонаж обязан был сдать перед началом сезона, а в спорных случаях – и подтвердить. Арнольд Шварцевич прошел к кованому сундуку в красном углу кабинета и, порывшись в нем, извлек нужную папку.

– Так. Общая смелость – шестьдесят баллов из ста возможных, подлинное благородство – тридцать восемь, манеры поведения и культура речи – пятьдесят два… Тридцать восемь баллов благородства, Петь, ну это же вообще! Бог с ней, с культурой речи – но ты в какой сказке, какого уровня и какую роль выполняешь?! У нас все-таки – какие-никакие, а традиции. Мне тебе сейчас если в Управление на переквалификацию подавать, так тебе там не то что «добавить», тебе и срежут еще!

– Ну а если это… – подал голос Калера, – Как бы это потактичнее сказать, Арнольд Шварцевич. Это самое…