Сказка жизни

«М-да. Дела, – подумал Арнольд Шварцевич, – Собственно, и у меня закрадывались подозрения иной раз. И манеры какие-то дерганые, и одевался всегда как-то не то чтоб странно, но с каким-то вызовом, и с дамами сердца вот будто бы не дорабатывал эпизоды, словно через силу… А теперь, видишь – и подтвердилось. Ну и времечко настало, ох-ох… Ладно, отсидит свой дисквал на минимальной ставке оплаты труда, а там как-нибудь пристроим по-тихому, чтоб по профилю. Нет, но каков гусь, а?!»

– Еще есть что-нибудь? – спросил вслух, – С этим разберемся. Раз-два – горе не беда!

– Есть, а как же. Беда не приходит одна. Дама сердца наша… в общем, беременная она.

– Калер, а если это…

– «Это», Арнольд Шварцевич, она отказалась сразу. Говорит, ну и что, сама рожу и выращу человеком, не одна я такая, не первая и не последняя. А про папу скажу, что герой, в беспримерно длительной экспедиции в Тридевятом царстве. Да и поздно уже для «этого», если честно…

Арнольд Шварцевич быстренько прикинул срок. Если для «этого» поздно, то еще полгода до окончания сказки при всех ухищрениях не протянуть никак, против природы не попрешь. Еще раз м-да…

– А от кого хоть?

– Ну, теперь очевидно, что уж не от нашего героя! – загоготал Калера, но тут же осекся.

Да, теперь очевидно. Прекрасный, просто прекрасный поворот сюжета! Ладно, взрослые читатели еще поймут, а маленькие? Им вот – как растолковать?

– Калера, пометь себе, пожалуйста. Надо будет как-то для читателей пояснить этот момент. Ты уж постарайся, мой дорогой, ты же умеешь. Выйди сам в конце концов, прими на себя, лучше чем ты никто не справится! – тут Арнольд Шварцевич весело подмигнул собеседнику, – Ну, про негодяя не буду спрашивать даже…

– Правильно, и не спрашивайте, Арнольд Шварцевич. Нету у нас больше подонка этого. Верите, нет, своими бы руками удавил, но по его вопросу с такого верха мне звонили… – тут Калера страдальчески закатил свои утомленные всеми этими пертурбациями глаза, указывая, с какой именно высоты поступил звонок, – Мол, если хоть волос один с него упадет… Он сегодня уже за другую сказку гонял с утра, вот же ж пригрели на груди змею…

Да, пригрели. Еще когда брали, знали, что негодяй и в самом деле первостатейный, но так вроде выкладывался, особенно против бывшей сказки своей, да и с Калерой у них походу сложилось на личном уровне, он ему много из своего богатого опыта передал и надоумил. Но, как говорится, черного кобеля не отмоешь добела. Только свистнули – тут же сорвался обратно, еще с вечера сидел со всеми, как ни в чем не бывало, а утром – одна кровать заправленная, и шкафчик пустой. Уже бегал, значит, мерзавец. Ладно, Высшие Таинственные силы все видят и, будем надеяться, рано или поздно воздадут по содеянному.

– Ну и по мелочи еще, Арнольд Шварцевич, – продолжил Генерально-исполнительный свой мартиролог, – Со следующего сезона – ужесточение лимита, нас, как вы знаете, это очень сильно касается. Чтоб с княжеским титлом все, а не шаляй-валяй, как пока еще, в разрезе двойного налогообложения. Усиление, стало быть, требуется во все сюжетно-персонажные линии без исключения. По одному человечку минимум, но лучше по два. Вот я списочек, пока ехал, подготовил, миллионов двадцать потребуется. Меньше никак. Хотя в идеале я бы рассчитывал на двадцать пять-тридцать. Нужна ваша виза.

И все-таки, все-таки…

– Эх, Калера, родной ты мой человек! – воскликнул Арнольд Шварцевич, – Давай же сюда этот свой «списочек», все подпишу! Ты даже не представляешь, как это здорово!

– Что здорово? – ошарашенно спросил Калера, – По мне, если трезво смотреть на ситуацию – так все ровно наоборот.

– Сказки, Калера, вот что здорово. Герои, негодяи, дамы сердца и все такое прочее. Это тебе не какой-нибудь там футбол или шоу-бизнес. Сказки, понимаешь – это миссия! Это и есть – жизнь!

И в этом Арнольд Шварцевич, как всякий мудрый руководитель, знающий и любящий свое дело – прав был на сто процентов. Даже на сто десять.

Стемнело окончательно.

-…Сказки, в которых герой просыпается и понимает, что все увиденное – только сон, я бы отстреливал, – сразу заявил Алеша Беркович, – Даже если бы силком в них тащили – прям вот отбивался бы до последнего патрона.

– А последний – для себя? – спросил Филимонов.

– Нет, и последний бы на них стратил, чтоб хоть еще одной меньше. Лучше уж потом мужественно скончаться в страшных муках, чем такое…

– Дело вкуса, – заметил Илья Муромэц.