Сказки

Щелкунчик заторопился дальше, а Мари, сгорая от нетерпения, не отставала от него. Вскоре повеяло дивным благоуханием роз, и всё словно озарилось нежно мерцающим розовым сиянием. Мари заметила, что это был отблеск розово-алых вод, со сладостно-мелодичным звуком плескавшихся и журчавших у её ног. Волны всё прибывали и прибывали и наконец превратились в большое прекрасное озеро, по которому плавали чудесные серебристо-белые лебеди с золотыми ленточками на шее и пели прекрасные песни, а бриллиантовые рыбки, словно в веселой пляске, ныряли и кувыркались в розовых волнах.

- Ах, - в восторге воскликнула Мари, - да ведь это же то самое озеро, какое пообещал мне сделать крестный! А я - та самая девочка, которая должна была забавляться с миленькими лебедями.

Щелкунчик улыбнулся так насмешливо, как ещё ни разу не улыбался, а потом сказал:

- Дяде никогда не смастерить ничего подобного. Скорее вы, милая мадемуазель Штальбаум… Но стоит ли над этим раздумывать! Лучше переправимся по Розовому озеру на ту сторону, в столицу.

СТОЛИЦА

Щелкунчик снова захлопал в ладоши. Розовое озеро зашумело сильнее, выше заходили волны, и Мари заметила вдали двух золотых дельфинов, впряженных в раковину, сиявшую яркими, как солнце, драгоценными камнями. Двенадцать очаровательных арапчат в шапочках и передниках, сотканных из радужных перышек колибри, соскочили на берег и, легко скользя по волнам, перенесли сначала Мари, а потом Щелкунчика в раковину, которая сейчас же понеслась по озеру.

Ах, как чудно было плыть в раковине, овеваемой благоуханием роз, омываемой розовыми волнами! Золотые дельфины подняли морды и принялись выбрасывать хрустальные струи высоко вверх, а когда эти струи ниспадали с вышины сверкающими и искрящимися дугами, чудилось, будто поют два прелестных, нежно-серебристых голоса:

«Кто озером плывет? Фея вод! Комарики, ду-ду-ду! Рыбки, плеск-плеск-плеск! Лебеди, блеск-блеск! Чудо-птичка, тра-ла-ла! Волны, пойте, вея, млея, - к нам плывет по розам фея; струйка резвая, взметнись - к солнцу, ввысь!»

Но двенадцати арапчатам, вскочившим сзади в раковину, видимо, совсем не нравилось пение водных струй.

Они так трясли своими зонтиками, что листья финиковых пальм, из которых были сплетены зонтики, мялись и гнулись, а арапчата отбивали ногами какой-то неведомый такт и пели:

- Топ-и-тип и тип-и-топ, хлоп-хлоп-хлоп! Мы по водам хороводом! Птички, рыбки - на прогулку, вслед за раковиной гулкой! Топ-и-тип и тип-и-топ, хлоп-хлоп-хлоп!

- Арапчата очень веселый народ, - сказал несколько смущенный Щелкунчик, - но как бы они не взбаламутили мне всё озеро!

И правда, вскоре раздался громкий гул, удивительные голоса, казалось, плыли над озером. Но Мари не обращала на них внимания, она смотрела в благоуханные волны, откуда ей улыбались прелестные девичьи лица.

- Ах, - радостно закричала она, хлопая в ладоши, - поглядите-ка, милый господин Дроссельмейер: там принцесса Пирлипат! Она так ласково мне улыбается… Да поглядите же, милый господин Дроссельмейер!

Но Щелкунчик печально вздохнул и сказал:

- О бесценная мадемуазель Штальбаум, это не принцесса Пирлипат, это вы. Только вы сами, только ваше собственное личико ласково улыбается из каждой волны.

Тогда Мари быстро отвернулась, крепко зажмурила глаза и совсем сконфузилась. В то же мгновение двенадцать арапчат подхватили её и отнесли из раковины на берег. Она очутилась в небольшом лесочке, который был, пожалуй, ещё прекраснее, чем Рождественский лес, - так всё тут сияло и искрилось; особенно замечательны были редкостные плоды, висевшие на деревьях, редкостные не только по окраске, но и по дивному благоуханию.

- Мы в Цукатной роще, - сказал Щелкунчик, - а вон там - столица.

Ах, что же увидела Мари! Как мне описать вам, дети, красоту и великолепие представшего перед глазами Мари города, который широко раскинулся на усеянной цветами роскошной поляне? Он блистал не только радужными красками стен и башен, но и причудливой формой строений, совсем не похожих на обычные дома. Вместо крыш их осеняли искусно сплетенные венки, а башни были увиты такими прелестными пестрыми гирляндами, что и представить себе нельзя.

Когда Мари и Щелкунчик проходили через ворота, которые, казалось, были сооружены из миндального печенья и цукатов, серебряные солдатики взяли на караул, а человечек в парчовом халате обнял Щелкунчика со словами:

- Добро пожаловать, любезный принц! Добро пожаловать в Конфетенбург!

Мари очень удивилась, что такой знатный вельможа называет господина Дроссельмейера принцем. Но тут до них донесся гомон тоненьких голосков, шумно перебивавших друг друга, долетели звуки ликования и смеха, пение и музыка, и Мари, позабыв обо всём, спросила Щелкунчика, что это.

- О любезная мадемуазель Штальбаум, - ответил Щелкунчик, - дивиться тут нечему: Конфетенбург - многолюдный, веселый город, тут каждый день веселье и шум. Будьте любезны, пойдемте дальше.