Сказки Апокалипсиса (сборник)

Вот спрашиваю я тебя, занавесочка в цветочек, спрашиваю, а ведь ответ-то мне известен. Осточертенело все, хуже горькой редьки! И родная Савёловская с ее распорядками, и Настенька-ласточка с ее заскоками, и друзья-товарищи с их пьянками. Ну что за жизнь? Утро – завтрак впопыхах, потом смена в оранжереях или свиноферме. Обед, получасовой отдых и опять за работу. Вечером или с пацанами посидеть или с девочкой моей ненаглядной, будь она неладна, истеричка. Выходные – на Ганзу гулять. Благо встретился мне как-то на заставе Петька Перепелка. Друг детства, вместе когда-то беспризорничали. Хотя какой он теперь Петька? Пётр Иванович Перепелкин, офицер доблестных ганзейских войск. Вон, как жизнь повернулась. Он устроился вкуснее некуда, а я так и продолжил по периферийным станциям скитаться. Да чего уж тут говорить, пропуск на Кольцо, в лучший мир практически, он мне выправил, за то и спасибо. Есть хоть где зазнобушку свою гулять, а то так бы точно съела. Пусть, пусть перед подругами обновками хвастается, главное, чтобы меня не пилила.

Ночь. Вот ночь – другое дело. Не лезет никто с расспросами и капризами, не нужно бежать никуда. Лампу маленькую настольную сладил себе – хватило примитивных знаний в электрике, – красота! Сядешь на стул в уголочке, книжку в руки и полетели. Раньше-то по большей части сказки детские читал, про принцесс и бабок Ёжек. Зеленый был, глупый, волшебства хотелось. А какое теперь-то волшебство, не верит в него никто. Да и тяжело верить, когда тебя окружает такое. Не живут принцессы в свинарниках, по колено в навозе. Им банально в своих пышных платьях и хрустальных туфельках там неудобно. Баба-яга – другое, конечно, дело. Одну знаю. В столовой у нас работает поварихой. В простонародье Марьиванна. Ууу, злыдня, порой такое накашеварит, взглянуть страшно. И черт ее знает, что она там наварила, то ли кашу с грибочками, то ли отворотное зелье с мухоморами. И еще фразочка эта ее: «Чую, русским духом пахнет!» Ну проблемы у кого-то с желудком, зачем так акцентировать?

А, черт с ними, со сказками. Проехали, как говорится. Теперь вот на более серьезную литературу перешел. С месяц назад выбил у торгаша толстенную книгу. Патронов, гад, запросил немерено, но ничего, сторговались. И имя у автора такое, не нашенское, новомодное. Как его там… Арту… нет. Чарли… нет. Артур Кларк! О как. «Город и звезды». Запал мне в душу этот опус. И ведь как про нас писано, про метрошников… Вот только никто нас искусственно размножать не будет. Да и за пределы метро, как тараканы, шныряем. Все на свой филей приключения ищем. И вот я вдруг в ту же степь. Но кто ж знал…

Мой доверительный разговор с занавеской прервал непривычный для тишины перегонов грохот. Короткого взгляда через плечо хватило, чтобы обнаружить эпицентр шума, вздохнуть, покачать головой и повернуться обратно к окну. Подельник мой, Митяй по прозвищу Шнырь (гаденький такой позывной, я вам скажу, но что поделаешь), уронил ветхую тумбу. Чем он ее задел, история умалчивает, но эффект грандиозный: древний предмет деревянной мебели, страдальчески крякнув, разлетелся едва ли не в щепки. Неизвестным образом уцелевшая дверца по инерции проскользила по выцветшему ковру и ткнулась в ножку стоящего у окна столика. Пришлось придержать столешницу и вернуть опору в вертикальное положение.

– Отморок, ты мне еще на поверхности так пошуми, ноги-руки вырву и местами поменяю, – угрюмую реплику сопроводил звонкий шлепок и тихое шипение.

Эх, Митя, Митя. Разбудил-таки Кабана. Вот сиди теперь и три покрасневшее ухо. И ведь за дело получил. Как и всегда, в общем. Не любит метро лишнего шума. Чревато. Хоть перегон этот и считается спокойным, да все же не стоит лишний раз гневить Путевого Обходчика. Ой, чур меня. Накличу еще.

Попутчики-подельники достались мне весьма колоритные. Шнырь – тощий, верткий задохлик. Не телосложение, а теловычитание, как говорил дед, приютивший меня в детстве. Ростом он не вышел, метр в прыжке с кепкой. Жиденькие волосы мышиного цвета, висящие немытой паклей. Мелкие глазки, острый длинный нос. Тонкие пальцы хилых рук никогда не находятся в покое. Взгляд всегда пристыженный, прислуживающий. Самая типичная внешность для щипача. Хотя есть у него одна черта, заставляющая все же беречь от него спину. Из-за особенностей мускулатуры (а точнее, из-за ее полного отсутствия), с огнестрелом парень не слишком дружит. Мне даже рассказывали, как это чудо из «макарова» выстрелить пыталось. Итог упражнения: пуля улетела в потолок, у Митяя вывих кисти и колоритнейший синяк под правым глазом. Но смешно наблюдателям было ровно до момента, как в психе пацан жестом фокусника выудил из-под замызганных обносков ремень с метательными ножами. И положил их все ровно в центр мишени. Тут-то шуточки и закончились…