Сказки далеких островов и стран

Наконец, после долгого путешествия, показались стены города, а за ними — весь блестя и сияя на солнце — царский дворец, белый, как из алебастра, с четырьмя великолепными узорчатыми башнями по углам.

Прекрасная Фатьма и ее придворные надивиться не могли красоте этого города и дворца.

— Так вот оно какое твое государство, мой дорогой супруг! — с восхищением произнесла Фатьма, приподымая край своего покрывала.

— Да, Фатьма, и отныне ты будешь владеть им наравне со мной, — гордо произнес Дарай и приказал бить в бубны и трубить в рога в честь его приезда.

На пороге дворца встретила их старая хранительница и отдала ключи от замка молодой государыне в знак того, что с этих пор она тут будет царить. При виде газели улыбка осветила морщинистое лицо старушки. Глядя на свою приятельницу и целуя ее, она все приговаривала:

— Так уж я рада, что вижу тебя, моя дорогая, так уж рада! — Но в этот же момент обе они вздрогнули от гневного сурового окрика Дарая:

— Оставь свои нежности! Проводи лучше царицу в ее покои.

Газель в тот день одиноко блуждала по дворцовым садам и паркам. Печальна была она, не радовал ее ни шум, ни гомон улиц, ни оживление, царившее в городе и во дворце. Не радовали ее и звуки веселой музыки, долетавшие до нее из покоев, где пировал ее господин, султан Дарай.

Так прошло несколько дней. Дарай с Фатьмой все время проводили на балах, на пирах и турнирах.

Сотни слуг от зари до зари безустанно носились, выполняя каждое желание своего нового владыки.

Только газель, печальная и грустная, блуждала по залам и аллеям садов, робко пробираясь в толпе гостей и придворных рыцарей, всеми понукаемая, никому ненужная.

Однажды вечером легла она и сказала старой хранительнице:

— Заболела я, матушка, тяжело заболела. Пойди к моему господину, султану Дараю, и скажи ему такие слова:

«Газель умирает. Не ест, не пьет, только просит тебя, государь, снизойти — проведать ее!».

И старушка отправилась к султану в его покои. Остановившись перед Дараем, она отвесила ему низкий поклон.

— Чего тебе нужно? — спросил Дарай.

Он возлежал на своем ложе, угощаясь сладким шербетом и затягиваясь ароматным дымом кальяна.

— Государь, наша газель умирает. Не ест, не пьет, только просит тебя, государь, снизойти, проведать ее, — сказала старая хранительница.

Дарай нетерпеливо поморщился и, отложив трубку, произнес:

— Дай-ка ей похлебки из проса. Она, как видно, объелась сладостями.

Старушка со слезами на глазах вернулась к газели и передала ей ответ Дарая.

— Нехороший он, этот твой господин, голубка моя. Ты для него жизни не жалела, царство ему раздобыла, а он платит тебе черной неблагодарностью.

Горько заплакала газель, но ничего не сказала.

На следующий день снова призвала она старушку.

— Дорогая матушка, мне все хуже и хуже становится, пойди к моему господину, да передай ему в точности мои слова:

«Газель смертельно больна. В память того, что было, она умоляет тебя придти».

Пошла старушка к Дараю и говорит:

— Газель смертельно больна. В память того, что было, она умоляет тебя придти.

Дарай в этот момент сидел за пиршественным столом. Поморщился он, услышав слова старушки, и ответил:

— Да что ты мне вечно портишь настроение, старая! Ничего с ней не станется, с этой газелью. Пусть немного поголодает, — и дело с концом. Вижу я, что слишком уж много она себе позволяет, слишком я ее разбаловал. И передай ей от меня, что я вспоминать даже не хочу о том, что было, хочу наслаждаться тем, что есть. А тебе раз и навсегда запрещаю приходить ко мне с подобными глупостями.

Вернулась старая служанка к газели и с плачем рассказала, как принял ее Дарай.

— Уж ты, моя голубушка, забудь о нем, нет у него больше сердца к тебе, забыл он обо всем, что ты для него сделала, — произнесла она с жалостью, печально качая головой.

Застонала тогда газель от боли и вымолвила тихонько:

— Иди же, матушка, еще раз к моему господину и скажи: «Умирает уже газель. Разве не жаль тебе той, которую ты выкупил за серебряный шиллинг, найденный в мусоре?»

И снова пошла старушка к Дараю, повторить ему слова газели, но он, не дав ей и рта раскрыть, закричал:

— Снова ты здесь, старая ведьма! Прочь отсюда, иначе я велю тебя палками избить!

— Я пойду, я пойду, на конец света готова уйти, чтоб только глаза мои не видели такой неблагодарности. Но до этого я обязана повторить тебе слова твоей благодетельницы: «Умирает уже газель. Разве не жаль тебе той, которую ты выкупил за серебряный шиллинг, найденный в мусоре?»

Услышав эти слова, Дарай соскочил с трона, на котором восседал, окруженный придворными, и бешено завопил:

— Пусть издохнет твоя газель и ты вместе с нею! Прочь отсюда! Схватить эту старуху!

С плачем, еле волоча ноги, побрела старая хранительница замка к газели. Остановилась она перед ней, смотрит, но ни слова от жалости вымолвить не может. Газель, тяжело дыша, взглянула на старушку и все сразу сама поняла. На глаза ее навернулись две большие слезы, еще раз вздохнула она, тяжело уронила голову на землю и умерла.