Сказки для долгой ночи

Снова потекли дни, как и прежде. Начал забывать Мальчик о светящемся тамариске, и только звено на теле порой пульсировало теплом. Да разве согреет такое тепло, когда на душе тоска и воет ветер? Не давались Мальчику ни заговоры, ни песни волшебные так хорошо, как девам-сорокам. Не мог обращаться он ни птицей, ни лесным зверем. И хотя мог заткнуть за пояс любого колдуна и чародея, всё же был слабее, чем тётушки. Не старели они, всё такими же прекрасными девами оборачивались: кожа белая, как соль, волосы чёрные, как уголь, да с голубым отливом, взгляд такой же лукавый и живой. А Мальчик рос, расшивал рубахи, всё выше и выше над землёй подымался.

– Не пойдёт так боле, матушка. Не могу я.

– Как не можешь, Мальчик?

– Матушкой называть тебя не могу. Мы же почти одного возраста, если в воду пруда поглядеть. Обучился я заклинаниям древним, все волшебные птичьи песенки выучил назубок, со всеми здешними духами в ладу. Не серчай, но будь сестрой уж мне теперь. Вы все будьте.

– Будем сёстрами мы тебе, Мальчик.

– Не Мальчик я уже, сестрица, а Юноша.

Старшая и Средняя почуяли беду, но разве могли сказать о ней Младшей? Расцвела, похорошела Младшая, опекая приёмыша, – не могли они расстраивать её смутными предчувствиями. Приняли девы-сороки Юношу как брата, но и работу он теперь с ними поровну делил. Так повелось, и потекли дни, как и прежде, в гармонии да здравии.

А Юноша заходил всё дальше и дальше от волшебных заповедных мест. Поначалу он робко покидал родные тени, но любопытство влекло его вперёд. В конце концов, начал он выходить к людям, за жизнью их наблюдать, нравы подглядывать. Всё в людском селении казалось ему диковинным и красивым: дома ладные, еды вдоволь, скотина кормлена и каждый на своём месте. Заворожила Юношу эта жизнь, необычная для лесного глаза, стройно выстроенная. Не замечал он брошенных стариков, детский плач по углам, падающих от усталости мужчин и женщин.

Раз увидел он на дороге молодуху – заливается она слезами, щёки трёт, кусочек ткани мнёт в руках. Хотел Юноша подойти к ней, успокоить или помочь, но остановила его крепкая мужская рука.

– Ты, паренёк, не лезь в это дело. Муж наказал жену – провинилась, значит, – прогремел властный голос.

– Чем же могла она провиниться? Неужели никто ей теперь не поможет?

Юноша вновь дёрнулся к женщине, но рука его к месту прижала:

– Ишь, какой. Муж в семье голова. Как сказал он, так и должно быть. Раз наказал, значит, было за что. Главный он, и всё тут.

Задумался Юноша над этими словами. Поначалу показались они ему глупыми и жестокими. Но чем яснее видел пропасть меж собой и девами-сороками, тем чаще вспоминал людские законы. Ведь он тоже мужчина, а значит, должен быть главным в семье.

Решил Юноша доказать девам-сорокам силу и умения – раздобыть, отыскать и выучить запретные слова. Неделями в темных чащах пропадал, у омутов бездонных прятался, мощные и губительные заклинания подслушивал. Но как только начал их произносить, в ужасе отпрянули от него девы-сороки и обругали: нельзя никому законы лесные нарушать, чужих слов и заклинаний красть! Каждый род через них силу потомкам передаёт – в роду чародейство и должно оставаться. А раз Юноша один из них, значит, жить должен по правилам птичьим.

Тогда начали в Юноше чувства закручиваться, отчуждённость перетекать в злость. «Как могут они, девы непутёвые, указывать мне, как дела делать, сколько даров у природы брать и что хранить? Боятся, что сильнее всех стану, потому и не дают мне всю силу обрести! Неужели я сам не знаю, как мне лучше быть – как нам быть?! Главным стану в семье, и всё тут! Любым путём»,– так думал он.

Вот пришёл снова к Младшей:

– Не пойдёт так боле, сестрица. Не могу я.

– Как не можешь, Юноша?

– Сестрицей тебя называть, твоим указаниям подчиняться. Стань женой моей! Так честно будет. Я сильный и молодой, я рос, пока вы оставались прежними, так что я ведаю уже больше вашего, не боюсь ветхие слова произносить, чудо ими творить. А ты красива и умна, всю жизнь тебя знаю, никого лучше тебя нет на белом свете.

Поднялся тут шум и крик – сорвались сороки с веток, закружили над Юношей, крыльями сердито захлопали. Опустились они на землю, обратились девами, переглянулись. Вышла Младшая вперёд дать ответ.

– Нет, Юноша, не бывать этому. Неправ ты, ой, не прав. Мы учимся вместе с тобой, каждый новый день проживая. Нам тысячи лун и сотни зим, но мы знаем, что всегда есть чему ещё поучиться. Ты не смотри на наши младые лица – не юны мы. Братом нам быть ещё можешь, но женихом или мужем – никогда. Мы вольные птицы и служим только лесу. Присмотрись, братец, ты ведь не под нами и не позади, а идёшь рядом: рука об руку, шаг в шаг. Поведали мы тебе тайны колдовские и тайны птичьи, приняли как родного и равного – неужели тебе этого мало?