Сказки для психов (СИ)

…Вот так оно и получилось. Я никогда ее не искала, она всегда находилась сама – попадалась навстречу или ждала меня где-нибудь, всегда молчаливая, без улыбки, настороженная, точно зверек, не знающий еще, погладят его или пнут. Встречались мы, конечно, не каждый день, а как придется, но раз в неделю – точно. После садика – я забирала Пашку обычно часов в пять-шесть – мы с сыном гуляли не в нашем дворе, как обычно, а в скверике неподалеку, мой мелкий катался на трехколесном велосипеде, а мы с Олесей или бегали за ним, или сидели на скамейке и разговаривали. Несколько раз Олеся появлялась с Грифоном, тем котом, на которого я так любовалась в первую нашу встречу. Грифон вежливо здоровался со мной, с достоинством принимал кусок колбасы, или хлеба, или булочку – что найдется у меня после захода с сыном в магазин по пути, то и ладно, - а потом отправлялся по своим кошачьим делам. Олеся утверждала, что он граф, и признаться, я этому верила – такая полная одновременно снисходительности и гордости была у кота морда, так благородно держал он трубу хвоста, что меньше чем в графское происхождение его ну никак не верилось, на худой конец – барон.

На удивление, Олеся оказалась очень начитанной девицей, правда, чтение однобокое, все больше сказки да классика – видно, библиотека в интернате не слишком богатая. Но – я аж обалдела – стихи любила и на память знала много совсем не детского. И как-то незаметно я перестала видеть в ней и замурзанность, и забитость, у нее оказалась хорошая, правильная речь и очень неожиданный взгляд на мир. Впрочем, неудивительно. Только вот не улыбалась она почему-то никогда… вернее, я ни разу не видела ее улыбку. И этот ее взгляд исподлобья, очень знакомый – на кого же она похожа? Пару раз я встречала Олесю просто так, на улице, когда шла по делам, и если она пристраивалась ко мне, особенно не возражала. Но всегда девчонка сворачивала по своим делам, не доходя до моей конечной цели. Чувствовала, видно, что ее зачуханного вида люди шугаются.

Однажды – дело было уже в конце августа – мы сидели на набережной. Я только что взяла хороший заказ – ветки рябины двусторонней гладью с добавлением бисера - и между делом присматривала на окрестных улицах подходящую натуру, Олеся ела купленное мной мороженое. Молчала, против обыкновения; вообще-то при всей своей внешней замкнутости и нелюдимости она могла говорить часами – но всегда чувствовала, интересно это мне или лучше помолчать. Полдень был, солнце палило по-летнему жарко, но с воды уже тянуло прохладным ветерком. Осень скоро…

- Ты, кстати, в школе-то учишься? – вдруг спросила я без всякой связи с предыдущим разговором.

И пожалела сразу: так помрачнела, сжалась и насторожилась Олеся, так погасли сразу ее глаза, что стало ясно – не слишком ей там хорошо.

Она кивнула.

Молчала и я. Так мне стало неловко, неудобно, что ли, словно свежую ссадину я задела, которая только вот-вот перестала кровоточить, а я ее – со всего маху… Олеся сидела, опустив голову, ковыряя носком разбитой сандалии асфальт под ногами.

Я уже хотела попрощаться и уйти… тяжело стало на душе. И вдруг Олеся сказала тихонько, жалобно, еле слышно:

- Саша. Возьми меня к себе.

Я не поняла сначала, удивилась:

- В гости, что ли? Ну… давай на выходных. Муж в командировку уедет, а мы с Пашкой…

- Нет, - проговорила она так же тихо, но упрямо, - не в гости. К себе. Совсем.

Я аж поперхнулась.

- Олесь… ты что говоришь-то такое? Как это я тебя возьму? Кто ж мне разрешит?

Девчонка потупилась, снова глянула, как она умеет, диковатым своим, но молящим, странно знакомым мне взглядом:

- А ты усынови… удочери меня совсем. Так ведь можно!

Вот тут я растерялась окончательно.

Строго рассуждая, я же действительно могла это сделать. Семья у нас полная, зарплата у мужа есть, квартира, хоть и бабкина, без свежего ремонта, но двушка, и свой ребенок есть. По всем параметрам мы – усыновители хоть куда. Но…

Но оно мне надо вообще?

Видно, вопрос этот у меня на лице отпечатался. Олеся голову опустила и больше ни о чем уже не спрашивала. Не доев мороженое, поблагодарила скомканно и быстро и убежала – я даже сказать ничего не успела.

Два дня после этого разговора я сама не своя ходила.

Да, мы хотели дочку. Давно хотели. Пашке пять, уже можно было подумать и о втором ребенке, и мы думали уже, то есть «работали в данном направлении» полтора года уже. Но… после Пашки сразу меня честно предупредили врачи: шанс выносить и родить самой невелик. И выбор может встать, как в анекдоте: или – или. Или моя жизнь, или жизнь ребенка. Не будь у меня Пашки, я бы не раздумывала, но оставить сиротой сына как-то не улыбалось. И про усыновление мы тоже думали, и…

И.

Мы ведь хотели младенца. И уж никак не эту вот диковатую, неопрятную, порой производящую впечатление слабоумной девчонку.