Сказки для себя

Попробовал. И тут же застрял в воображаемом коридоре лицом к стене — ключи-созвучия придётся подбирать заново. Я подошёл к окну, достал из кармана джинсов губную гармошку. Совсем стемнело, в нашем парке горят фонари, гуляют горожане. Дед был одним из первых петроградцев, кто открыл свой парк для посторонних. Его отговаривали, пугали, испортят, мол, скамейки, статуи, будут мусорить, лазать в фонтан. Сначала по аллеям прогуливались смотрители, строгими взглядами призывали не делать глупости, после народ привык, и никому теперь в голову не приходит в нашем парке безобразничать.

Я сыграл первые несколько нот дедовой мелодии. Молодая женщина с коляской остановилась, посмотрела на меня снизу, с центральной аллеи, улыбнулась, я помахал ей в ответ.

Постучал в дверь Карл.

— Музицируете, Антон?

— Да, если это можно так назвать. Не обращай внимания.

— Как скажете. Если понадоблюсь Вам, я внизу.

Я доиграл мелодию до конца, сыграл во второй раз, в третий — вдруг представил её яркой лентой, причудливо и аккуратно сложенной в пустоте. Копии плана кончились, я сделал ещё одну, начертил на ней ту воображаемую ленту. Теперь идеально — каждый такт, каждая нота на месте, секунда в секунду. Правда, последний шаг надо сделать сквозь глухую стену назад в библиотеку.

Снова дюйм за дюймом осматриваю обои в коридоре. И здесь ничего не менялось. Со стороны библиотеки шкаф до потолка, в нём подборки старых журналов в один ряд, никаких ниш, скрытых утолщений, тайников.

* * *

Утром я спросил у Карла, перестраивал ли дед что-нибудь в библиотеке.

— Нет, Антон. Полагаю, там всё устроено ещё Вашим прадедом, Игнатием Яковлевичем. Я его, увы, не застал, но Ваш дед отзывался о нём как об очень достойном человеке.

Карл приготовил отличный омлет с беконом. Я ел, запивал его яблочным соком, думал.

— Антон, если Вам захочется переставлять книги, очень Вас прошу, вносите все изменения в каталог. Сейчас Вам это может показаться нудным, но лет через десять Вы скажете самому себе спасибо.

— Хорошо, Карл. Я, честно говоря, и не собирался что бы то ни было менять.

— Ваш дед всегда держал книги, журналы, каталоги в образцовом порядке и меня к этому приучил.

— И меня, Карл, не беспокойся. Я осматриваюсь в доме, привыкаю смотреть на него как хозяин, не как внук хозяина. Будь добр, потерпи пока мои глупые вопросы.

— Ну что Вы, Антон, я уверен, Вы станете хорошим хозяином.

Если не решу продать дом, подумал я, но вслух ничего не сказал.

* * *

Последний шаг ведёт в шкаф с журналами разных лет. «Национальный географический», «Вокруг света», «Наука и жизнь», «Меркатор», «Трансатлантический вестник». Что-то в них? Дерево, спрятанное в лесу? Игла в стогу?

Двенадцать полок, добротных, крепких, наверное, дубовых, способных десятилетиями выдерживать тяжесть дедовой Либереи. Я нашёл тринадцатый журнал на восьмой полке, если считать слева и сверху, как было принято у деда в каталоге. Ничего, разве что надо прочесть какую-то статью. Оставил на столе, отсчитал на той же полке тринадцатый журнал справа. Тоже ничего, отложил. Нашёл восьмую полку снизу, два журнала на ней. Снова пусто. Достал четырнадцатые журналы с третьих полок, разложил всю подборку на письменном столе. Да, дед печатал свои статьи и рассказы в разных журналах, кое-что давал мне прочесть, но не мог же он много лет назад спрятать ключ в одной из своих заметок — это чересчур даже для него.

А если… Я нашёл третий номер «Вокруг света» за четырнадцатый год. Пусто, и почти весь номер посвящён Мировой войне. Необычный, с виньетками в стиле модерн, с автохромами из коллекции Альбера Кана, но снова ничего, ни пометок, ни намёков. Август тринадцатого? А ведь я помню этот журнал. Тема номера — та экспедиция в Туле, одна из первых, которой то ли не было вовсе, то ли была, да совсем не такая. На странице, где начинался рассказ о похищении Звезды, лежит конверт. Плотная бумага цвета беж, незнакомый герб, никаких надписей.

В конверте три больших фотографии. Молодая женщина в чёрном платье и с причудливым кулоном на груди; юноша, крупный, широкоплечий, в своём парадном мундире похожий на рождественскую ёлку; лежащий на животе младенец со свежим шрамом или клеймом под левой лопаткой. И письмо на бланке Лиги наций.

* * *