Сказки для взрослых

Люди, нисколько не рассерженные тем, что им не досталось цветов, разошлись, улыбаясь каждый своим мыслям и воспоминаниям. И девушка тоже улыбалась: пылающим ли в ее руке розам, юноше ли, замершему перед ней в немом восторженном обожании. Они молчали, но за них говорили их взгляды, каждый из которых вмещал в себя целый сонет, и жесты, предвещающие те подвиги, что неизбежно свершатся во имя любви.

Но сколько может длиться немой диалог? Даже если слова порой скрывают отсутствие любви, то еще реже молчание говорит о чувствах убедительно. Девушка ждала, пытаясь прочесть в глазах юноши признание, затем ее взгляд перешел на розы, после в нем отразилось небо над его головой… А он побледнел от своего бессилия высказать ей свои чувства. И она услышала его безмолвный стон.

– Что с вами? – воскликнула девушка с нежной тревогой. – Вам плохо?

И он ответил, успокаивая ее: «Все хорошо. Я счастлив, что встретил вас».

Но юноша совсем забыл, радуясь, что она заговорила с ним, про свою немоту. И ответил ей на своем языке, языке жестов и гримас.

Недолго длилось это, и снова лицо Марка стало красивым. Но девушка продолжала видеть ужаснувшую ее гримасу, словно на миг из-под прекрасной маски выглянул безобразный лик. Появился и исчез, снова надев маску. Прекрасную, но маску, не более. И девушка испугалась, лепестки ее расцветающего чувства вдруг поникли, как у цветка, у которого безжалостно переломили стебель, и уже ничто не в силах оживить их.

Между ними прошел один человек, другой, третий… Наступил час пик. Так крошечная горная речка, которую обычно можно перейти вброд, внезапно набухает злой темной силой в период дождей и смывает мосты, топит селения. И берега ее, еще недавно почти смыкавшиеся, вдруг расходятся на непреодолимое расстояние. Вскоре Марк не мог рассмотреть девушку за чужими торопливыми фигурами. Да ее уже и не было.

А он стоял. Час, другой… Начался дождь. На тротуар падали редкие тяжелые капли, оставляя на нем бесформенные мокрые пятна. Всеми цветами радуги вспыхнули витрины магазинов. Разноцветными глазами светофоров мигали перекрестки. Торопливые рычащие автомобили разбрызгивали мутные лужи. И никому не было дела до немого юноши, одиноко бредущего по улицам многолюдного города.

А он, за неимением собеседника, которому мог бы сейчас излить свою душу, безмолвно говорил с самим собой.

Почему я не такой, как все, спрашивал он. И сам же себя опровергал: нет, я такой же, только не могу говорить. И снова противоречил: нет, могу, но меня никто не слышит. Только поэтому мы и не смогли понять друг друга…

К сожалению, в современных городах нет колоколов, способных пробудить от равнодушия эти человеческие пустыни. И крик немого юноши, потрясший его душу, не был никем услышан, и бесследно затерялся в ущельях городских улиц.

Марк долго и бесцельно бродил по городу, не чувствуя усталости. Уже начинало смеркаться. Глаза его застилали невыплаканные слезы, и он едва не врезался в незамеченную им зеркальную витрину, освещенную изнутри, однако остающуюся непрозрачной, будто сама тьма притаилась за нею. Из-за массивной, окованной железом, двери, когда она приотворялась, выпуская или впуская кого-то, раздавалась громкая музыка, доносились отголоски веселья. Этот оазис света среди мрачных провалов окрестных домов привлек внимание юноши, завладел всем его существом и почти против его воли принудил открыть дверь и войти.

Это был другой мир, прежде незнакомый Марку.

В этом мире светили десятки, если не сотни, искусственных солнц-ламп, отражающиеся во множестве зеркал, которые множили их уже до неисчислимых количеств. Играла музыка, заглушая слова, и разговаривать было не только необязательно, но даже невозможно. За столиками сидели люди, они пили, ели, смеялись так, словно это происходило в последний раз в их жизни и уже никогда не повторится. Марк в поисках свободного места за одним из столиков осторожно и неловко пробирался между ними, иногда наступая кому-то на ноги, иногда толкая кого-то, но никто не обижался и не ругал его. Неожиданно он увидел в углу зала столик, который только что освободили и еще никто не успел занять его. Как только Марк со вздохом облегчения опустился на стул, к нему тотчас подскочил худощавый, весь какой-то будто прилизанный слюнявым коровьим языком, официант и подал меню. Юноша наугад ткнул пальцем в раскрытый фолиант, и, видимо, угадал, потому что официант подобострастно изогнулся и одобрительно заулыбался и вскоре принес ему какой-то напиток в высоком бокале. Юноша, не считая, отдал ему все деньги, которые нашел в своем кармане, жестом дал понять, что пока больше ни в чем не нуждается и, отпив из бокала огненной жидкости, погрузился в созерцание ресторанного зала.