Сказки города

– Я вдруг поняла. Мумии совершенно сухие. Если он войдет в тело и пошевелится, оно просто развалится, и все без толку.

– Это ты вовремя, – сказал Бобби. – Есть идеи?

Геката пожала плечами:

– Провести регидротацию тканей? Не смотри на меня так. Это значит – добавить в тело воды.

– Она учится на медицинском, – пояснил Пух.

– Сможешь сделать? – спросила Рони, заглядывая внутрь.

Геката вздохнула. Все смотрели на нее, и у нее был только один вариант ответа.

– Попробую.

Следующие сутки Геката бегала из библиотеки университета в морг и обратно. Она расспрашивала, читала, находила ссылки, снова расспрашивала, делала заметки. К вечеру за ней заехал Пух, и они вынесли с черного хода несколько списанных стоек для капельниц. Затем их маленький автомобильчик совершил рейс по аптекам. Когда они добрались до кладбища, почти стемнело. Пух и Геката зашли в склеп. Зажегся фонарь. По стенам заплясали странные тени…

Когда-то на поле дядюшки Уолли росла кукуруза. Он помнил, как она покачивалась под ветром, и ее сухие листья перешептывались друг с другом… Сейчас на поле дядюшки Уолли выросла толпа. Она качалась туда-сюда, шептала, свистела, выкрикивала, пила и жаждала музыки, как кукуруза – дождя.

Было раннее утро того самого дня. Уолли сидел на стуле в VIP-зоне, курил свой косячок и наблюдал за саундчеком. Рядом плюхнулся Лукас. Уолли покосился на него и молча передал ему самокрутку. Лукас затянулся.

– Всего несколько часов… Несколько часов… Правая колонка не тянет по децибелам, но кого это уже волнует…

Лукас снял ермолку и вытер лысину и лоб красным платком от Армани.

– Джимми прав, я староват для этого.

– Чушь, – лениво ответил Уолли. – Что привидение может знать о старости?

– Твоя правда.

– Я чувствую себя лет на восемьдесят.

Существо в черном балахоне медленно подняло руки над головой и потянулось. Рукава съехали вниз, обнажив бледные, желтоватые, иссохшиеся руки.

– Теперь ты знаешь, как это могло бы быть, – нервно ответила Лин. – Боже, если бы ты не был моим мужем, я бы, наверно, сейчас свихнулась.

– Но наш брак тебя подготовил, да?

Джимми усмехнулся под капюшоном. Он прошелся, привыкая к телу. Лин наблюдала за этим с ужасом, восторгом, и чем-то еще, от чего сжималось сердце и щипало глаза. Джимми остановился и посмотрел на нее. Она не видела лица, но знала, что сейчас он виновато, по-мальчишески улыбается.

– Я знаю, что это не правильно. Я верну все на место, вот только запишу песню…

Лин кивнула.

– Паап, ты уже в теле? – донесся с улицы голос Рони. – Можно войти?

– Ты что здесь делаешь?! – закричала Лин.

– Серьезно?

Прежде, чем ее остановили, Рони влетела в склеп и обняла Джимми. Он сперва растерялся, потом осторожно ответил на ее объятья.

– Ну вот. Наконец-то я смогла это сделать, – сказала девушка.

Тогда Лин медленно подошла и коснулась плеча Джимми. Потом осторожно, не доверяя себе и своим ощущениям, обняла его. Джимми глубоко вздохнул, и Лин расплакалась. Рука Джимми мягко гладила ее по волосам. Через некоторое время она взяла себя в руки.

– Нам нужно в студию, – сказала Лин. – Давайте покончим с этим.

Пух нервничал. Он то хватался за гитару, то начинал курить, то бродил туда-сюда. В горле пересохло, он потянулся за водой и уронил бутылку. Фрэк протянул ему другую, и Пух принялся жадно пить.

– Особенно не налегай, тяжело будет на сцене, – сказал Фрэк.

Пух поперхнулся.

– Волнуешься?

Пух кивнул. Он покрутил в руках бутылку, поставил ее и посмотрел прямо на Фрэка:

– Я облажаюсь. Я не смогу, я не Джимми…

– Конечно, ты не Джимми. – Фрэк фыркнул – Ты и не должен им быть. Выброси это из головы.

–Но все они ждут…

Фрэк жестом заставил его замолчать.

–Ты – это ты. И мы играем с тобой, и на сцену выйдем с тобой. Джимми крут, и то, что он делал, всегда будет где-то на уровне рок-н-ролльных небес. Но ты тоже крут, и ты ничуть не хуже него, иначе я бы не несся за тобой через все кладбище, – он хлопнул Пуха по плечу – Не убей эту крутость попытками копировать Джимми или кого-то еще. Оно того не стоит.

Пух молчал, разглядывая свои кроссовки. Потом он улыбнулся.

– Спасибо, что догнал меня тогда.

Фрэк рассмеялся.

– И вообще – спасибо.

Басист сел рядом. Со сцены доносились завывания «Бледного Майкла», и они просто слушали.

Джимми играл. Сухие пальцы скользили по струнам, и воздух дрожал. Гитара в его руках становилась послушной, будто восковой, ее голос, истосковавшийся по звучанию, заполнял помещение чем-то, что слышалось как золотой пронзительный свет.

Сейчас Джимми был жив. Он был всем, что когда-либо чувствовал, любил и ненавидел, и струны были его глазами, губами, сжатыми кулаками.

Он выдохнул. Он открыл призрачные глаза.

– Я поймал ее.

«Мертвый единорог» готовился к выходу. Техники ставили оборудование, Фрэк курил, Рыбешка перебирал пальцами в воздухе, Айзек бросал нетерпеливые взгляды в VIP зону. Лин и детей еще не было. Призрака Джимми, что интересно, тоже.

– Наверно, в пробке, – сказал Рыбешка.

– Угу, и привидение тоже, – проворчал Айзек.

– Всякое бывает, – пробормотал Пух.

– Если нас остановят, и мне придется это объяснять, я тебя убью.